Зачем придумали DNS: немного истории — МирДоступа

Расскажем кто, когда и зачем придумал DNS…

Вопрос для чего придумали dns не так прост как может показаться нашим современникам. Система распределения доменных имен была изобретена ещё в 1983 году — её создателем является Пол Мокапетрис.

Интересно, что привычный нам файл Hosts появился примерно в то же время — в эпоху ARPANET. При помощи файла Hosts происходит сопоставление имен узлов с конечными адресами компьютеров.

Что означает аббревиатура DNS

DNS — это система доменных имен или «Domain Names System». При помощи DNS доменные имена или названия сайтов линкуются с цифровыми aдpecaми. DNS помогает находить сайты и интерпретировать доменные имена в IР-aдpecaх.

Возьмем, к примеру, сайт vasya.com — попасть на него можно набрав в адресной строке браузера адрес http://www.vasya.com. Но также на него можно попасть и по IР-aдpecy, набрав, к примеру, в стpoкe бpayзepa http://81.242.115.40

DNS преобразует имя сайта в IP-адрес веб-сервера, где он находится. Сравнить эту систему можно с телефонной книгой, где номер телефона соответствует конкретному имени. Вот такой простой ответ зачем придумали DNS.

Когда адрес сайта вводится в браузере (к примеру — pupkin.com), браузер сперва делает запрос к DNS-серверу, затем последний возвращает сам IP-адрес (например pupkin.com = 77.58.44.44). Далее — мы видим привычный pupkin.com в окне обозревателя. Вот и ответ зачем придумали dns.

Для размещения сайта в интернете необходима не только регистрация его доменного имени, но и «прописка» его адреса на DNS-сервере. Возможно создание как своего DNS так и использование услуги DNS-хостинга от сторонних компаний

По имени домена можно узнать любой IP-адрес. Когда в браузере мы вводим Pupkin.com браузер лишь отправляет запрос на DNS-сервер — именно последний и отдаёт IP-адрес Яндекса уже браузеру. После этого браузер может обращается по указанному адресу и для последующей загрузки веб-страницы.

Таким образом, ответ зачем придумали dns гораздо интереснее чем может показаться в начале…

Facebook

Twitter

Мой мир

Вконтакте

Одноклассники

DNS. Что такое DNS — система доменных имен? Зачем нужна DNS?

DNS (Domain Name System) — система доменных имен. Она позволяет получить имя домена по IP-адресу хоста (компьютера, сервера, или другого устройства) и обеспечивает маршрутизацию пакетов данных в сети.

DNS появилась в 1983 году, разработал ее Пол Мокапетрис. С тех пор спецификации системы неоднократно менялись, но логика работы в целом осталась прежней.

Что такое домен

Домен – это узел в дереве имен, а также все узлы в дереве, основанием которого он является. Фактически домен – это главный узел в иерархии, которая может включать до 127 уровней с поддоменами. При этом суммарная длина адреса не должна быть больше 254 символов.

Иерархия доменов и поддоменов читается справа налево. Например, в адресе promo.mysite.com com – это домен первого уровня, mysite – второго, promo – третьего.

Для чего нужна DNS

Система DNS нужна, чтобы вы могли ввести в браузере адрес сайта буквами (например, google.com), и он отобразился на вашем устройстве. Согласитесь, запоминать IP-адреса гораздо сложнее. DNS обеспечивает работу почты, мессенджеров и других сервисов, преобразуя имена доменов в адреса и обратно.

Кроме того, DNS позволяет использовать виртуальные серверы и различать их по именам запросов. Такие серверы могут иметь один IP, но в результате работы механизмов преобразования вы получите ту информацию, которая вам нужна.

Один сервер также может быть сопоставлен с несколькими IP-адресами. Такой подход используют для балансировки нагрузки в сети.

Как устроена DNS

DNS – распределенная система. В нее входят десятки серверов по всему миру. Сервера взаимодействуют друг с другом по определенному протоколу.

Существует иерархия DNS-серверов – различные серверы имеют разный уровень ответственности. Так, один сервер может обработать часть домена и передать остальную часть на обработку другому серверу.

За актуальность информации на DNS-серверах отвечают конкретные люди или организации. А чтобы обеспечить целостность данных в системе, с 2010 года внедряют инструменты DNS Security Extensions (DNSSEC). Они поддерживают криптографически подписанные ответы и исключают большинство типов хакерских атак, которые активно использовались в конце 1990-х – начале 2000-х годов.

Также внедряют TSIG и другие расширения с поддержкой криптографической аутентификации между доверенными одноранговыми узлами. Они гарантируют безопасную авторизацию при передаче зоны ответственности между серверами и проведение операций динамического обновления.

Надежность хранения

Каждый DNS-сервер обязан хранить только те данные, за которые он отвечает. Дополнительно на нем могут размещаться и адреса корневых DNS-серверов и кеш с информацией из других зон ответственности – так снижают нагрузку на сеть.

Данные, которые передаются между DNS-серверами, не шифруются. Но их достоверность проверяют криптографическими способами – анализируют сертификаты узлов, чтобы обеспечить безопасность соединений на прикладном и транспортном уровнях.

Каждую зону в системе обслуживают несколько серверов. Данные на DNS-серверах дублируются: если один из них выйдет из строя, сегмент продолжит работать.

ДНС — как развитие Российской IT-индустрии. Перепост. | Персональный блог | Дайджест новостей

Всем доброго времени суток, прочитал в группе VK — DNS — интересное интервью с ген. директором ДНС (третий справа).

интервью взято с сайта CRN IT.

Сегодня компания ДНС — крупнейший игрок по продаже цифровой техники в России, а по итогам 2011 г. еще и один из пяти самых крупных сборщиков настольных компьютеров (данные IT Research). С другой стороны, ДНС — одна из самых «закрытых» компаний. Достоверным можно считать, пожалуй, только год ее основания и город, из которого она стартовала. Зато слухов, сплетен и наветов недоброжелателей — хоть отбавляй. «Мы не даем интервью, потому что мы очень скромные. Ну что мы будем сами себя хвалить? Пусть за нас говорят наши дела», — такова официальная PR-позиция руководства компании. И все же для нашего издания Дмитрий Алексеев, генеральный директор ДНС, сделал исключение и согласился ответить на вопросы заместителя главного редактора CRN/RE Светланы Беловой.

CRN/RE: О вашей компании говорят много, но понять, что из этого — правда, а что — вымысел, непросто. Поэтому, давайте, начнем с самого начала, с истории. Как, когда, откуда, на чьи деньги?

Дмитрий Алексеев (в дальнейшем Д.А.): Мы из Владивостока. И это — правда. А вот про разные мафиозные кланы, связь с которыми нам приписывают, я вам ничего интересного не расскажу. Мы к ним никакого отношения не имеем. Розничная компания ДНС появилась в 1998 г. До этого мы тоже занимались компьютерным бизнесом и назывались так же — ДНС. Правда, у нас была другая специализация — сейчас это называют системной интеграцией. Но во время кризиса 1998 г. весь корпоративный рынок региона приказал долго жить. По, крайней мере, на какое-то время. А нам надо было семьи кормить, поэтому мы и занялись розницей. Ведь, именно розница тогда и выжила: курс доллара «скакал», и люди с удовольствием меняли полученные деньги хоть на что-то, например, на компьютеры. В общем, попробовали, нам понравилось, и мы решили развивать это направление бизнеса.

Конечно, и магазины тогда были другими, и подход к бизнесу. Но мы искали, шли поэтапно, и потихоньку все это выкристаллизовалось в то, что у нас есть сейчас. Я же говорю, ничего интересного, просто мы много трудились.

CRN/RE: Кто является владельцем ДНС?

Д. А: Сейчас у компании около десятка владельцев — топ-менеджмент. Мы придерживаемся коммунистического принципа — владеет тот, кто работает. При этом структура собственности такова, что ни у одного из нас нет больше половины акций, т. е. решающего голоса. И еще, все, кто начинал этот бизнес, продолжают работать в нашей компании.

CRN/RE: Большинство ИТ-компаний начинали с того, что объединялись «технари», которые просто умели скрутить компьютер. Но на руководящие должности нужны люди с совсем другими знаниями. Как было у вас?

Д. А: А мы и сейчас — «технари». Просто нам пришлось учиться менеджменту. Например, я закончил МВА в МГУ. Могу сказать, что на этих «курсах» говорят много интересных вещей. А еще там можно встретить очень интересных людей.

CRN/RE: Что означает название вашей компании?

Д. А: Сейчас уже ничего.

CRN/RE: Ваша розничная сеть — это несколько сотен магазинов. Как вам удается находить продавцов и руководителей для них? Практически все региональные ИТ-компании жалуются на жесточайший дефицит квалифицированных кадров. Но, судя по всему, для вас этой проблемы не существует. Поговаривают, что во все открывающиеся магазины в других регионах вы присылаете людей из Владивостока.

Д. А: У нас — прекрасные кадры. И я считаю, что все эти разговоры о нехватке квалифицированных специалистов — от лукавого. Просто надо любить людей. Русские люди — замечательные, талантливые. Да не оскудеет ими земля русская. И неправда то, что мы во все регионы присылаем людей именно из Владивостока. Сейчас у нас уже работает несколько команд из разных регионов.

Поймите, мы — провинциальная компания. И поэтому нам проще. Ну вот на каких условиях человек из Москвы согласится поехать, например, в Екатеринбург поднимать бизнес в новом филиале? Скорее всего, только если ему пообещают много-много каких-то бонусов. А из нашей глубинки люди едут работать в другие регионы и без всяких бонусов. Просто, чтобы быть ближе к цивилизации. Мы внутри компании с трудом сдерживаем тех, кто рвется открыть магазины, например, в Санкт-Петербурге. Знаете сколько у нас таких желающих? Огромное количество. Но в Санкт-Петербурге с розницей и так все хорошо. Поэтому мы на этот рынок не собираемся приходить. Есть много других городов, которыми нам хочется заняться.

Вот и получается, что в этих вопросах нам действительно проще. У нас реализована система социальных лифтов. У нас люди из провинции могут быстро и эффективно вырасти. И при этом они знают, что для этого надо делать. Просто хорошо работать. А желание уехать из глубинки — это очень сильный мотив.

CRN/RE: Вернемся к вашей «переориентации». Розница — более затратный бизнес, чем системная интеграция. Как же вам удалось так резко поменять специализацию, причем во время кризиса?

Д. А: Повторюсь, в тот момент в нашем регионе «системная интеграция» как таковая просто умерла. Мы и после 1998 г. еще некоторое время пытались работать с корпоративными клиентами, но особых успехов не добились. Я до сих пор очень люблю программировать, мне нравится заниматься сетями: я по натуре — не торгаш. Да и в тех книжках, на которых мы воспитывались, говорилось о том, что перепродавать и спекулировать — это плохо. Для нас и сейчас розничные продажи — не главное. Но раз уж мы занимаемся этим, то стараемся делать профессионально. Нам гораздо интереснее развивать собственное производство. Можно сказать, что это и есть наш основной бизнес. Мы считаем его даже более перспективным, чем розницу.

CRN/RE: Какова структура канала продаж того, что вы производите?

Д. А: Всю собранную технику мы продаем только в своих магазинах. Сейчас мы — крупнейший локальный сборщик не только в России, но и в регионе ЕМЕА. Но это потому, что в Европе локальной сборки уже практически нет. На всех рынках господствуют международные бренды. А мы продолжаем собирать технику под собственной маркой.

CRN/RE: Кто же покупает эту продукцию?

Д. А: Россия — самый крупный в Европе рынок сбыта компьютеров. И если вы думаете, что «все уже всем закупились», то вы глубоко ошибаетесь. Этот процесс бесконечен: в домах появляются второй компьютер, ноутбук, планшет нужен. Да и на работе ПК стоят. Покупать компьютеры будут всегда. Другой вопрос, какие именно.

CRN/RE: Что собирается на вашем производстве?

Д. А: Все компьютеры, продающиеся в наших магазинах, мы собираем сами. Мультинациональные бренды у нас не прижились: честно пытаемся их продавать, но не получается. Еще собираем ноутбуки, моноблоки, планшеты, неттопы, клавиатуры, «мышки», мониторы, ИБП. Все это выпускается под двумя торговыми марками, но к концу года останется одна — DNS. И все это продается только через нашу розничную сеть. Такая концепция «а-ля Dell». Некоторое время назад этот производитель отказался от дистрибьюторов и сделал ставку на прямые продажи, в основном на продажи через Интернет. Мы делаем сейчас примерно то же самое. Но так как в России интернет-инфраструктура развита хуже, чем в США, нам для продажи пришлось развивать собственный ретейл.

CRN/RE: Но в нашей стране уже были попытки пойти по этому пути. Я имею в виду, например, компанию DEPO.

Д. А: Да, но у нее не было канала сбыта как такового. А у нас он есть и потихоньку расширяется. А вместе с ним расширяются и наши производственные планы. Мы пытаемся активно развивать именно российское производство, но пока это получается только для части нашей продукции. Так, компьютеры и ноутбуки выгодно с точки зрения логистики производить здесь, на локальном производстве. Есть комплектующие, дорогие, но маленькие (жесткие диски, память, процессоры). Они летают самолетами. А есть тяжелые, более объемные, но не такие уж и дорогие (корпуса, системные платы, платформы для ноутбуков). Они плывут по морю в контейнерах. Поэтому у нас есть некий выигрыш в логистике: худо-бедно, но какая-то доставка до Владивостока все-таки существует. По крайней мере контейнерные перевозки — точно. И все, что идет по этому пути, мы возим из Китая напрямую и таможим у себя. А все маленькое и дорогое покупаем у дистрибьюторов в Москве. Это позволяет нам сократить логистическое плечо, оно становится короче, чем у тех же самых мультинациональных брендов, что дает нам большую фору. Например, мы «пережили» наводнение в Таиланде уже в конце осени, а международные компании ощущают его отголоски до сих пор.

CRN/RE: Т. е. ваши основные конкуренты — это зарубежные вендоры, а не российские сборщики?

Д. А: А у нас нет конкурентов. Если говорить о зарубежных вендорах, так мы с ними на разных ступенях стоим. Где они, а где мы? Да и с российскими сборщиками мы не конкурируем, т. к. у них другая модель бизнеса. Например, «Аквариус» и «Крафтвей» работают на корпоративном рынке. А мы туда ничего не поставляем. Т. е. мы с ними даже не пересекаемся, у нас совершенно разные ниши.

CRN/RE: Вы сказали, что в России собираете только ноутбуки и компьютеры…

Д. А: Действительно, под нашим брендом сейчас выпускается практически все, что нам необходимо. Повторюсь, это — такая модель «а-ля Dell», только ориентированная на розницу. Но в России мы собираем только компьютеры и ноутбуки, а все остальное — это ОЕМ-производство в Китае. При этом у нас есть планы увеличить объем локальной сборки. Современное производство — это уже не столько умение купить станок, сделать пресс-форму и выдувать что-то из пластмассы: все это на своих заводах прекрасно делают китайские товарищи. Задача владельца торговой марки — понять, что нужно рынку, и по мере необходимости корректировать номенклатуру выпускаемого товара. При этом я не исключаю, что рано или поздно мы перенесем все свое производство в Россию: начиная с определенных объемов такое производство может быть рентабельным. Да и в самом производственном процессе нет ничего сложного, это просто правильно выстроенная цепочка. Кто-то одно хорошо умеет делать, кто-то — другое. Тогда почему все переносят производство в Китай? Да потому, что в России пока еще нет кластеров, в которых все это можно «собрать», а в Китае есть. Например, в одной компании делают пресс-формы, в другой просверлят дырочки, сделают печатные платы и качественно их «разведут», в третьей изготовят упаковку. И все это быстро, эффективно, в пределах одного кластера. Но в самом производстве нет никакого волшебства: купил машину, запрограммировал, она все и делает. Гораздо интереснее создавать что-то свое, собственные разработки, заниматься R&D.

Сейчас мы работаем над разными интересными проектами. Некоторые из них реализуются при поддержке компании Intel. Судя по всему, этот вендор заинтересован в развитии независимой сборки. Например, мы участвуем в программе — она собирает под эгидой Intel локальных сборщиков, рынки сбыта которых не пересекаются. В нашу группу входят компании из Турции, Бразилии и Индонезии. Все вместе мы занимаемся разработкой (для повышения рентабельности затраты на разработку надо «размазать» по максимально большему количеству устройств), размещаем заказы, торгуемся по стоимости комплектующих. А затем каждая компания, в зависимости от степени участия в разработках, продает свою часть продукции на своем рынке.

И мы благодаря наличию собственной розницы гораздо лучше понимаем, что же действительно нужно покупателям. В нашем случае информационная цепочка от потребителя до производства немного короче, чем, например, у тех же международных компаний, поэтому мы более оперативно реагируем на потребности рынка, быстрее, чем они перестраиваемся и выпускаем нужную востребованную продукцию.

CRN/RE: И что же, по вашим наблюдениям, сейчас востребовано на рынке?

Д. А: Сейчас хорошо продаются моноблоки. Но можно сделать так, чтобы спрос на них стал еще больше. Например, пока еще никто не делает моноблоков с мощной графикой — существуют некоторые технологические ограничения. Значит, надо решать эту проблему. Охотно покупают неттопы. Но вообще-то «популярность» конкретного типа продуктов зависит от того, о какой рыночной нише мы говорим.

А общие тенденции заключаются в том, что век компьютерных компаний образца 90-х годов прошлого века закончился, они умирают.

Что я имею в виду? Раньше в основе компьютерного бизнеса лежала модель, которую пропагандировала Intel и которая опиралась на такие понятия, как «системные платы и процессоры», «скрутили, собрали». Но сейчас это неактуально, несовременно и никому не интересно. Да и большие железные ящики, которые шумят и греются, тоже уже никому не нужны. Мир изменился, компьютеры стали миниатюрными: ноутбуки, нетбуки, моноблоки, смартфоны.

Каким основным конкурентным преимуществом обладали «старые» компьютерные фирмы? Они умели собирать системы. И может быть, такое умение еще кому-то понадобится в будущем. Но это уже не массовые продажи, а работа в нише, причем в постоянно сокращающейся. Как в случае с виниловыми пластинками: их до сих пор можно купить, и проигрыватели для них тоже продаются. Но большинство потребителей уже и CD-то не покупают. Все на MP3-музыку перешли. То же самое и с компьютерами: как только «умение собирать» перестало быть главным конкурентным преимуществом, на рынок пришли традиционные бытовые сети, такие как «М.Видео», «Эльдорадо» и «Медиа Маркт». А продавать коробки они умеют гораздо лучше других, и маленькой компании из Владивостока конкурировать с ними бесполезно. Собственно, как и любой другой региональной компании. У нас слишком разные подходы к бизнесу.

CRN/RE: На чем же тогда строить бизнес?

Д. А: У каждой компании на этот вопрос должен быть свой ответ. Для нас самая правильная модель — «а-ля розничный Dell». Мы и производством-то продолжаем заниматься только потому, что оно изменилось, стало другим. Сейчас, чтобы быть производителем, надо уметь делать ноутбуки, а не десктопы. А в России сейчас, кроме нас, практически никто этого делать не умеет. Я убежден, что компьютер должен выглядеть по-другому. Непонятно, кому нужен этот анахронизм — огромный железный ящик. Сейчас все уже умещается в плоский монитор и получается моноблок.

Я считаю, что пора отказаться от словосочетания «компьютерный бизнес» или «компьютерный рынок». Это уже не «компьютерное», а что-то другое, и чем дальше, тем больше будет проявляться. Многие наши коллеги отказываются от сборки, которой занимались раньше, просто потому, что рынок сбыта их продукции перестал существовать. «Компьютеры» уходят в нишу, и мы давно поняли, что, если хочешь производить, надо что-то менять. Примерно три года назад мы стали собирать ноутбуки. Еще тогда я говорил: те, которые не научатся собирать ноутбуки, перестанут быть компьютерной компанией. И что? Сейчас компьютеры гораздо больше похожи на ноутбуки, чем на старые десктопы. Их производство стало гораздо более технологичным. Это — определенные знания и умения, которые нельзя получить за год. Мы тоже находимся в начале этого пути, но думаю, что у нас все получится. Современное производство требует к себе другого подхода. Это уже не «купил 10 комплектующих, скрутил, продал», оно больше похоже на настоящее производство, в нем самое главное — это R&D.

И не надо думать, что больше нечего изобретать. Сколько всего интересного лежит на поверхности, но из-за инертности индустрии этим никто не занимается. Меня давно мучает вопрос: почему в автомобилях нет встроенного смартфона? Это же — очевидно. Нужно сделать одно встроенное устройство, которое и магнитолой будет, и навигатором, и телефоном. Просто взять и сделать, даже выдумывать ничего не надо. Уже все придумано: и технологии, и софт. Все придумали до нас. Только пока еще ничего не сделали. Все только начинается. Поэтому мы хотим сделать хотя бы то, что уже придумано. Мы не претендуем на то, что мы создадим что-то абсолютно новое. Но кто знает?

CRN/RE: Но чуть раньше вы говорили, что до сих пор производите те самые «железные ящики». А сейчас утверждаете, что заниматься этим не следует.

Д. А: Да, мы производим десктопы. Просто потому, что их все еще покупают. Нельзя в один момент взять и перестать. Не получается. Если люди готовы их покупать, то почему бы их не делать? Но кроме ящиков мы делаем и другую технику, о которой я уже говорил. И будем делать еще больше. Например, ноутбуков мы уже сейчас собираем больше, чем «железных ящиков».

CRN/RE: Итак, вы планируете перенести выпуск продукции в Россию?

Д. А: Мы хотим это сделать. Для нас и с точки зрения информационной логистики, и с точки зрения понимания процесса российское производство удобнее, чем китайское. Когда вся продукция выпускается на собственном заводе, гораздо проще контролировать ее качество, да и продакт-менеджеров есть куда привезти, чтобы показать процесс, рассказать о технологических особенностях. А китайское производство — это чаще всего некий черный ящик, в котором непонятно, что происходит. И еще: с точки зрения информационной логистики (понимания, что и как сделать) и возможности быстро что-то изменить собственное производство более гибкое, чем ОЕМ. Поэтому мы будем постепенно переносить сборку техники в Россию. Просто чтобы лучше понимать, что и как ускорить, улучшить и сделать качественнее.

CRN/RE: А о каких объемах идет речь? Сколько вы уже сейчас можете собирать в России?

Д. А: Проблемы «собирать» не существует. У нас есть производственные площади во Владивостоке, Новосибирске, в Подмосковье. Эти «точки на карте» были выбраны для упрощения логистики. Страна у нас большая: есть Дальний Восток, Сибирь и большой логистический «паук» — Подмосковье. Наиболее технологичные вещи собираются во Владивостоке. Этот завод ближе к головному офису, есть возможность оперативно влиять на производство. А когда все процессы уже отработаны, технология передается на другие площадки.

Кроме того, сейчас под Владивостоком мы строим собственный завод. Надеюсь, что летом его запустим, он станет самым крупным в Европе. Но строим мы его не только для увеличения объема производства. Просто для более технологичной сборки нужны другие условия работы, например уровень чистоты помещения. Но выдержать все это в арендованном помещении очень сложно. А значит, страдает стабильность процесса. Кроме того, во Владивостоке вообще плохо с производственными площадями. Вот мы и решили построить собственный завод.

CRN/RE: Но, продавая продукцию только в собственных магазинах, вы искусственно ограничиваете объемы. Не планируете ли вы менять структуру канала и начать продавать через партнеров?

Д. А: Да, объемы продаж и, как следствие, производства ограничиваются количеством наших торговых точек. Но их число постоянно растет. Уже сейчас их 409, а к концу года будет около 500. Поэтому перестраивать канал сбыта мы не собираемся: вся собранная нами техника и в будущем будет продаваться только через наши розничные магазины. Дело в том, что построение партнерской сети — это уже совсем другая модель бизнеса. И я не уверен, что нам удастся сделать ее такой же успешной, как ту, что мы уже построили.

CRN/RE: Т. е. желания стать классическим вендором у вас нет?

Д. А: Нет. Мы лучше продолжим развивать розницу для производства, а производство для розницы.

© CRN-IT. Заместитель главного редактора CRN/RE Светлана Белова.

Основатель сети DNS рассказал о правилах своего бизнеса

Дмитрий Алексеев — один из основателей сети электроники DNS, крупнейший акционер «ДНС Групп» с долей 48,73%. В интервью Алексеев объяснил, почему в этом году пропустил форум с участием Путина, чем его стратегия отличается от стратегии Галицкого времен «Магнита», в чем разница между ним и Евгением Чичваркиным, и назвал Москву «черной дырой».

— C чего началась история вашей компании?

— Это было очень давно. История заключается в том, что мне очень нравились компьютеры, я любил программировать. И через это, пытаясь добраться до какой-то более совершенной техники, оказалось, что это уже не наука, не образование, а бизнес. Так я попал в бизнес и потихонечку, достаточно неожиданно для самого себя, стал этим заниматься. Сначала это была сетевая интеграция, какие-то ещё программы писал. Постепенно оказалось, что розница интереснее, и затянуло. Случайно.

— Владивосток — криминальный город? Как вы пронесли вашу компанию через »лихие» 90-е?

— Я думаю, что это миф. Потому что времена, они, конечно, разные, но всегда есть свои нюансы. У меня нет воспоминаний о девяностых как о сплошном кошмаре, в котором надо было только убегать от бандитов. Ну да, конечно, было много нюансов. Но как раз я думаю, что такая специфика портового города заключается в том, что здесь лучше торговать, чем бегать с дубинкой. Достаточно быстро все сообразили, что заниматься бизнесом лучше, чем бандитствовать. И мне кажется, что сейчас Владивосток достаточно безопасный город. Когда я общался с южнокорейским консулом, узнал, что сейчас бум туризма из Южной Кореи во Владивостоке. И я познакомился со взглядом на город со стороны. Южнокорейцы воспринимают Владивосток как достаточно безопасный город, в который можно спокойно приехать одинокой кореянке, девушке молодой, и походить по городу, потусоваться без эксцессов. 

— Вам в бизнесе, связанном с техникой, помогло, что здесь рядом Япония, Китай, Корея? 

— Я думаю, что нам помогла не близость к востоку, к азиатским странам, потому что на самом деле сейчас ещё как-то более-менее налаживается жизнь с точки зрения логистики, а особенно с точки зрения таможни. Долгие годы гораздо прямее всё было через Москву. Сейчас ситуация меняется, развиваются порты. Дальний Восток не очень развит, у нас практически всё можно улучшать. За что бы вы ни взялись, всё можно сделать лучше. Поэтому у предпринимателей возможности достаточно большие. И у нас есть своя определённая автономия, в центре страны у нас основной бизнес розничный. Во Владивостоке — головной офис. В центре России, Москва — это громадная «черная дыра», она высасывает все в округе, все деньги. А у нас своя вселенная. Тут можно быть и небольшому бизнесу. Глядишь, гравитация не раздавит. У нас есть какая-то своя культурная,  бизнес-самобытность, это однозначно плюс, который можно использовать. 

— Ваши первые магазины открылись во Владивостоке. И получается, вы возили технику через таможню, которая была в Москве?

— Мы покупали в основном у московских дистрибьюторов. В Токио нет производителей. Все производители находятся в районе Гонконга и южнее. А до Гонконга нам лететь часов 5 на самолёте. 

— Очень логистика сложная получается.

— Это тоже для нас был плюс, потому что если потренироваться в такой логистике и потренироваться так работать, то дальше, чем ты ближе к центральной части, где есть такая вещь, как фура, где можно быстро перевезти товар, нам становилось легче работать. Но главное, чтобы не раздавила гравитация от «черной дыры». Тогда всё нормально. Но со временем мы какую-то массу набрали, ещё как-то там летаем по орбите, не падаем.

— Как вам удалось сделать розничную сеть, более полутора тысяч магазинов, находясь далеко от центра страны? 

— Это, на самом деле, очень просто, расскажу два секрета. Первый секрет: открыть сеть магазинов — это просто. Сначала открываете один магазин, потом второй, и так — пока не остановитесь. А второй секрет заключается в том, что работа в провинции, особенно в дальних регионах, способствует формированию правильной  управленческой культуры, в которой ты понимаешь, что из Владивостока действительно, из-за расстояния, даже часовых поясов, разницы во времени, контролировать всё и вся невозможно. И ты учишься делегировать, правильно распределять полномочия. Если ты работаешь из Москвы, то ты опять же, находишься в глубине «черной дыры», и тебе кажется, что надо всё контролировать, управлять всем и ты там самый умный. Это, конечно, порождает не очень хорошие управленческие эффекты. Как у нас во многом — это теперь отражается в государственном управлении, что все решения принимаются в одном месте. Так как страна большая, то в одном месте принимать решения невозможно на всех. Но и отпустить тоже невозможно, поэтому решения управленческие принимаются очень плохо. У нас культура, в общем-то, позволяет правильно налаживать баланс, полномочия и делегирование. В итоге все-таки получается система управления более правильная, ежели мы ее строили из центра, из «черной дыры».

— У вас с Чичваркиным похожий бизнес? 

— Ну в каком-то смысле весь сетевой розничный бизнес похож по своим каким-то критериям, но специфика разная. Бизнес мобильной техники — это бизнес, который рос самыми максимальными темпами, потому что, во-первых, за несколько лет этот рынок вырос буквально там с 5 телефонов, с 5 десятков, тысяч телефонов, до постоянных миллионов. Это все росло взрывообразно, и надо было успевать подкидывать в топку. Тут, конечно, определенная культура отцов-основателей сотового ритейла у Ноготкова, Чичваркина, есть чему поучиться. У нас чуть-чуть по-другому, потому что наша цифровая техника тоже была очень динамична, но сравнить с сотовым ретейлом ее нельзя. Плюс, мне кажется, мы вовремя перестроились, могли заняться условно более консервативным бизнесом, бытовой техникой. И сейчас рынок в достаточно гармоничном состоянии, потому что он не простой, постоянно происходят изменения и надо постоянно им соответствовать. Явно отрасль состоялась. Вы не почувствуете разницы в сегменте бытовой техники, электроники, если вы находитесь в Лондоне, США. Мы сейчас примерно на одном и том же уровне. Понятно, что MediaMarkt ничем не лучше «М.Видео», я про нас не буду говорить ничего, чтобы просто сравнить. Понятно, что они приходят на наш рынок и никаких особых технологий относительно нас у них нет. Мы понимаем рынок наш лучше, и поэтому MediaMarkt тяжело, он ушел с нашего рынка.

— Вам помогло то, что ваша отрасль более консервативная? Не было такого быстрого роста как у сегмента мобильных телефонов, поэтому, наверное, на вас не так сильно обращали внимание силовые структуры.

— Поверьте, на нас силовые органы тоже обращали внимание, мы не обделены им. Это не нормально, но часть бизнеса. Но я не могу сказать, что это прямо вот ужас. Во-первых, у нас уже очень давно белый прозрачный бизнес. Да, конечно, правила постоянно меняются, и нам достаточно весело приходится. То онлайн-кассы, то прослеживание товарное, то налоговый мониторинг. Объективно скажу —  нам как большой компании здесь проще. Мы очень большой налогоплательщик, мы можем себе позволить содержать достаточно большой отдел по взаимодействию с государством. Я просто понимаю, как это сложно, любому бизнесу меньшего масштаба. Я знаю министров, и многих лично, могу пообщаться от замов до начальников налоговой инспекции. И всё-таки нам проще решать этот вопрос. Знаете, наша налоговая инспекция находится в Санкт-Петербурге. Ну ничего, ездишь туда.

— Налоговая инспекция находится в 9500 километрах, не близко.

— Да, съездить в налоговую инспекцию, занимает у меня 2,5 суток чистого времени.

— Как обстоят дела во Владивостоке в отношении взаимодействия власти и бизнеса? 

— Мне кажется, что тут есть несколько мифов, и не очень правильных оценок ситуации. Но все чувствуют, что что-то не так. Я хочу сказать, что проблема не так называется на мой взгляд. И в этом отношении, опять же нам проще. У нас рыночная отрасль, и причём она сильно диверсифицирована. Мы работаем по всей стране, во всех городах, и у нас бизнес примерно равномерно распределен по всей стране. Мы практически независимы ни от какой местной власти. Будут проблемы в одном регионе — ничего страшного, другие поддержат. И у нас сама отрасль рыночная, она конечно же регулируется, как и всё у нас в стране. Но это не супер-мега-проблемы. Нам не нужно спрашивать разрешение на то, чтобы открыть интернет-магазин. Она достаточно рыночная, сильно конкурентная. И что такое с этой точки зрения взаимоотношение бизнеса и власти, я не совсем понимаю.

У нас в этом отношении всё хорошо. С точки зрения, опять же, как вы говорите, политических штук, тут проблема в другом, у нас просто караул с точки зрения государственного управления. И во Владивостоке все проблемы госуправления у нас кратно видны. Президент говорит периодически: «Там на Дальнем Востоке криминал-криминал». Да, никакого особого криминала, поверьте. Химки ничем практически не отличаются от Владивостока, всё примерно также. При этом, пред-предыдущего мэра Пушкарева, которого на совершенно безумные сроки осудили, на мой взгляд, ни за что. Проблема не в том, что какие-то есть там криминальные составляющие, а в том, что система госуправления не работает или работает очень плохо. У нас это наиболее отчётливо видно. Крупнейшая проблема Владивостока в том, что у нас очень дорогое жилье, его практически не строят. 

— Разрешение сложно получить?

— Разрешение это очень зауженный взгляд на проблему. Если посмотреть на проблему шире, то к сожалению, у нас теперь, как в конце девяностых нельзя было вести белый бизнес, так и сейчас построить что-либо легально во Владивостоке. Настолько запуганные чиновники, которые не могут сейчас принимать никаких решений, потому что за ними следит миллион проверяющих. Вот относительно жизни бизнеса, поверьте, это просто рай. Когда ты начинаешь знакомиться с тем, как живут чиновники. Я вообще не понимаю, как там люди работают.

Когда говорят в бизнесе, что замучили проверками — они просто не представляют, как это происходит в госуправлении. Там же вообще просто тихий ужас. За каждым кустом сидит контрольный управляющий, потом прокуратура, за ней следственный комитет и ФСБ ещё сверху всё это контролирует. Любое решение, связанное с государственными деньгами это почти наверняка подписанный приговор. Потому что потратить государственные деньги так, чтобы тебя не заподозрили в чём-либо тяжело. Потому что с каждым разом всё это усложняется. Где-то в Москве подозревают, что здесь воруют. И поэтому каждый шаг, он обременен какими-нибудь проблемами. А проблемы, которые реально возникают Москве не сильно-то видимы. Регулируют совершенно дурацкие вещи. Например, если вы ездили по Владивостоку, то видели, у нас, как и в Москве, тоже меняет бордюры. Хотя зачем это делают?

— Да, Собянин на одном из форумов пошутил, что это отличный бизнес.

— На самом деле, непонятно зачем это. Я вот в никакую коррупцию здесь особо не верю. Наверное, там тоже что-то есть, может быть заинтересованность какая-то есть. Но точно проблема не в коррупции, а в том, что есть нормативы, которые подразумевают, что ремонт дорог, на который выделяются деньги, может включать в себя a, b и c.  Замена бордюров, укладка асфальта, изготовление подушки под дороги. Если ты что-либо отклоняешь из этого дела, то ты садишься. Потому что нецелевое использование бюджетных средств.

Поэтому естественно никакому чиновнику, если нужно что-то отремонтировать в дороге, то он её и будет выполнять по стандартам, иначе сядешь. А ещё лучше вообще ничего не делать. Потому что если ты ничего не делаешь, то в лучшем случае это административная ответственность. Если ты что-то делаешь, то это уже уголовная. И собственно не работают строительные отрасли ровно поэтому. Она требует массы решений, именно решений чиновников. Причём решения не московских чиновников, не федеральных, а на местах. А каждая такое решение — это почти приговор для чиновника, который его принимает. 

— Дмитрий, в том году мы с вами познакомились на Восточном экономическом форуме, куда регулярно приезжает президент и лидеры стран. Почему не поехали в этом году?

— Форум, конечно, замечательное мероприятие, знаковое для Владивостока, и так много людей важных и известных к нам никогда не приезжало еще. И такое количество людей, принимающих решения во Владивостоке очень редко. Наверное, это хорошо. Проблема в том, что, во-первых, это все-таки не про нас и не про реальную экономику. Во-вторых, честно говоря, пятый год подряд говорить об одном и том же, я не вижу целесообразности. Да и в стране есть более важные события, которые происходят.

Я сейчас работаю наблюдателем на муниципальных выборах. У нас очень увлекательная борьба с технологиями, с различными злоупотреблениями. Всё вот то, что сейчас происходит в стране, оно и во Владивостоке имеет свое отражение. И поэтому, мне кажется, что для судьбы страны и в том числе развития экономики и судьбы Дальнего Востока, то что сейчас происходит на выборах, важнее чем то, что сейчас происходит на ВЭФе. Я уверен, что проблема лежит в плоскости государственного управления. У нас страна слишком централизованная, а нужно по крайней мере на муниципальном местном уровне давать больше возможности людям решать, как жить, решать местные проблемы, включаться в управление и т.д. Плюс к этому, конечно, московские проблемы, у нас ничего подобного нет, у нас все в этом отношении мирно и хорошо, то что людей сажают по абсолютно выдуманным…

— Вы про Егора Жукова?

— Про Егора в том числе, да. Это конечно безобразие, и на самом деле бизнесом это считывается крайне негативно. Потому что все проецируют и понимают, если на выходе [из спецприемника] пять раз подряд можно сажать Яшина по административной статье, то, что можно делать с Яшиным, через полгода… Все эти технологии правоохранительные доберутся и до бизнесменов, и ровно тоже самое будет применяться против них.

Другое дело что предприниматели стараются не сильно высовываться, потому что все-таки государство у нас большое, во всем имеет свою руку, и если хочешь работать, то надо как-то не выпендриваться. Это же совершенно не нормально, что у нас на уровне политической культуры считается что основной метод управления — это силовой прессинг. Если прокуратура не пришла, то значит никто нечего не делал.

— Есть ли от этого события качественные изменения для города ? 

— Да, я думаю, что за эти 5 лет, какого-то ощутимого результата города не было. Понимаете, многие решения, они, мягко говоря, от нас, отсюда, выглядят достаточно сомнительно. Например, приезжают уважаемые люди из Москвы, и подписывают договор с Монголией, о том, что в бухте Троицы будет построен крупнейший перевалочный порт по экспорту угля монгольского в Азию. Люди же знают, что бухта троица, вообще-то это жемчужина Дальнего Востока, любимое место отдыха, чистое прекрасное место, куда ездит не только все Приморье, но и весь Дальний Восток. И посредине него сделать терминал угольный… Это, конечно, супер-мега-идея, но, может, все-таки есть какие-то другие варианты? Вот этот вот нюанс с точки зрения, опять же, принятия решений, я, конечно, понимаю, что это звучит дерзко, что может быть все-таки можно и тут людей спросить. И таких нюансов очень много. Оно вызывает у граждан некоторое такое удивление.

Это сильно напоминает «пир во время чумы», потому что это всё делается с имперским размахом. Понимаете, это вот такие «гастроли». Приехал корабль, потусили, уехал корабль. Наверное, нужные вещи там обсуждаются. Но есть как бы нюансы, которые от нас видны таким, определенным характером. В какой-то момент я почувствовал, что я как-то не в своей тарелке. ВЭФ — это уникальная возможность, когда можно подойти практически к любому министру, и сказать: «А вы знаете, не подмахнете ли мне вот такую бумажку?». А во-вторых, сейчас такая ситуация, что надо 5 раз подумать: вообще стоит ли это подписывать, потому что любые такие штуки, они могут быть опасными.

—Давайте про DNS немного поговорим. Сколько у вас человек в компании работает, и как много вы делегируете? 

— Сейчас, наверное, около 30000 человек у нас по всей стране. У нас 11 офисов, дивизионов, которые в достаточно большой степени автономности работают.

— Вы даете свободу сотрудникам своим?

— Это не описывается одним словом, даете свободу. Да, мы много делегируем, мы считаемся с мнением коллектива. Вот суть менеджмента с моей точки зрения, заключается в том, чтобы выстроить систему таким образом, чтобы решения принимались там, где проблема происходит и решения принимались именно те, которые нужны для того, чтобы развивалась компания. Не могу сказать, что у нас все идеально с этой точки зрения. Этот процесс вообще постоянный, это идеал, к которому надо стремиться. Мы пытаемся в этом отношении работать. У нас там безумное количество безумно хороших людей работает. И вообще в России удивительные люди. И мне в этом отношении приятно с ними работать. К сожалению, я теперь уже всех не знаю, но те, кого знаю, очень нравятся. Мы стараемся работать исключительно с людьми, которые у нас выросли в компании. Типичная карьера менеджера в DNS, это где-то в глубинке, не знаю — в Благовещенске проработал менеджером, или в Амурске потихонечку подрос, потом стал директором. Может быть не так все быстро происходит. Но мы со стороны людей редко-редко [привлекаем] (не могу сказать, что совсем не привлекаем, но редко).

— Вы платите в регионах зарплату выше, чем средняя?

— Понимаете, это тоже очень лукавая формулировка. Что значит немного выше? Мы достаточно большая компания и во многом мы определяем рынок. У нас много программистов, и мы рынок Владивостока с точки зрения программистов быстро исчерпали. Но мы понимаем, что как только мы пытаемся переманивать с помощью зарплат, просто в городе еще немножко подрастает этот уровень, это, наверное, тоже хорошо, мы так делаем.

— То есть вы эффективно влияете на реальный рост доходов населения?

— Да, то есть в этом отношении я социалист. Надо зарплаты повышать. Но от рынка чудес не бывает. То есть если ты сильно отклоняешься от рынка, то рынок тебя за это дело наказывает. Мы можем двигаться вместе с рынком, где-то чуть быстрее, где-то чуть медленнее, тут направления гораздо важнее, нежели скачки. Мы же все-таки, понимаете, тоже большая компания, 30 тысяч человек, еще и некоторая ответственность за то, чтобы это было как-то стабильно и скажем, надежно для людей, потому что как работодатель мы тоже должны не просто платить выше рынка, но мы еще должны обеспечивать надежность, чтобы люди могли рассчитывать, что мы это будем делать и через год, и через два. Многие берут ипотеку, строят свою жизнь. Мы должны быть надежными работодателями. Мы тоже этому уделяем большое количество внимания. 

— Когда вы начинали, не было AliExpress и других глобальных торговых площадок в интернете, которые могут продавать дешевле, чем вы. Какое конкурентное преимущество у DNS перед ними?  

— Слушайте, нет, это не правда. То есть смотрите: у AliExpress преимущество относительно нас — это то, что они не платят НДС, им не нужно сертифицировать продукцию, у них нет защиты прав потребителей и так далее. Они вообще работают вне российской юрисдикции. То, что у нас государственное управление, опять же, не настолько гибкое, что это дело просто не замечает этого явления и они фактически работают вне российского юридического поля. Я спокойно к этому отношусь, в каком-то смысле где-то нам даже это помогает. То есть ну работает и окей, да. Но вы должны понимать, что мы совершенно в разных условиях работаем. Наше конкретное преимущество относительно прочих сетей – это то что мы ближе к клиенту.

— Вы выбрали стратегию Галицкого? Пошли с к центру с регионов?

— Стратегия — это такое большое московское слово… Мы стараемся искать те места, где мы можем быть полезны и востребованы для наших клиентов. Мы понимаем, например, что в Москве много игроков, есть конкуренция. Ну, есть там какие-то конкретные нишки, которые мы пытаемся как-то играть. Но мы понимаем, что, например, для нас более интересный вызов открыться в Анадыре, где никого ещё нет. Для нас там большой вызов, что мы можем привнести там единые стандарты по сети, вне зависимости от того, где живут люди. В каком-нибудь городе Ленск или там в небольшом городе где-нибудь в центральной части России. Мы там везде есть. Сейчас большинство россиян могут выйти и пешком дойти до нашего магазина. Основное конкурентное преимущество — мы построили сеть и теперь работаем каждый день, чтобы она работала там лучше, лучше и лучше.

— К вашему неймингу и логтипу. Инопланетяне — ваша идея?

— Нет, не моя. Это идея Саши Холянова, нашего товарища, который увлекался маркетингом и различными штуками. Он привнес в нашу компанию много инопланетного. Это просто зрительный образ, который должен ассоциироваться с сетью, в принципе как-то с технологиями соотносится. Мы любим этого инопланетянина, он уже породнился нам.

— У вас есть для него какое-то имя?

— По-разному называют, кто-то его там Дэнисом называет, от слова DNS… Ну по-разному, в разных регионах. Демократия же у нас, кампания огромная.

— Во Владивостоке очень чувствуется близость Азии. В радиусе тысяч километров границы практически всех развитых азиатских страны. Чему вы у них учитесь?

— Я думаю, что у японцев можно поучиться основательности, у корейцев я бы поучился быстрому экономическому росту  и быстрой социальной трансформации в сторону демократии, правильному устройству общества. Никто не знает, правда, какое оно правильное, но тем не менее, они явно на этом пути преуспевают. У Китая я бы поучился масштабу и чудовищному трудолюбию. 

— Какими гаджетами вы сами пользуетесь? 

— Я, наверное, почти всем пользуюсь. Смартфоном, например. Как сейчас без смартфона?

— У вас iPhone или Samsung?

— У меня Huawei. 

— У вас, наверное, несколько телефонов?

— Нет, у меня один телефон. Конечно, китайцы молодцы, они прям не дают скучать корейским партнерам, они прям бодаются, с этой точки зрения. А у Samsung очень приличная последняя линейка вышла, но просто сейчас сложно не обратить внимание на прекрасный, китайский… Ну не только Huawei, есть. Xiaomi, например.

— У вас машина на правом руле?

— Нет, к сожалению. Я уже перешел на левый руль.

— Первая машина какая у вас была?

— Это был Toyota Crown. До сих пор ее с любовью вспоминаю.

— Символ Владивостока — это морепродукты, как вы их здесь покупаете? 

— Мы их ловим, подходим к морю, ныряем и едим. Поэтому мы очень волнуемся на тему бухты Троицы и строительства угольного терминала.

— Краба сами, наверное, ловили неоднократно?

— Я ловил крабов. Я не фанат рыбалки, честно говоря, и не то что бы я прям вот такой вот большой гурман, с точки зрения гастрономии. Что вы у нас не нашли, у нас там сейчас с этой точки зрения вообще все замечательно.

— Этот рынок серый сейчас?

— Знаете, это как раз пример того, что этот рынок сильно регулируется государством, с точки зрения квот и правил. Я не на столько специалист, чтобы утверждать это, но я думаю, что там проблем очень много. Конечно, когда приезжает очередной московский начальник, он говорит: «Что такое? Я в Токио приезжаю, там есть рыбный рынок, постройте и вы рыбный рынок». Уважаемые московские начальники, если вы видите это интервью, то проблема не в здании рыбного рынка, проблема в добыче морепродуктов, в развитии этого рынка. Будут морепродукты — здание построить не проблема. 

— Многие предполагают, что стать успешным можно только перебравшись в центр, в Москву. Вы прекрасный пример того, что можно сделать компанию в регионе. Что можете посоветовать молодым предпринимателям?

— Я уверен, что в центре, в Москве и в Питере, жить может быть немножко комфортнее, с точки зрения доступности и цен. Но с точки зрения возможностей на Дальнем Востоке перспектив больше. Многие вещи, которые уже сделаны в Москве и даже сделаны в Питере, во Владивостоке еще не реализованы. С точки зрения развития бизнеса у нас практически безграничные возможности. И если молодой человек предприимчивый и энергичный, то реализовать себя ему, мне кажется, у нас лучше. От отрасли, конечно, зависит. Но если человек предприниматель, то он точно найдет, чем заниматься во Владивостоке конкретно. Я в этом отношении оптимист, и я считаю, что у нас все еще очень большие перспективы.

— Если он не собирается переезжать во Владивосток,  какие качества ему нужны, для занятия бизнесом?

— Усидчивость и целеустремленность. Надо понимать, что на первый раз не получится, надо быть готовым, что второй раз не получится. И вот к 10 разу, кому повезет к 5 разу, только начнет что-то получаться. Надо не сдаваться и пробовать и тогда обязательно получится.

Фото: www.facebook.com/dmitriy.alekseev.dns 

При использовании материала гиперссылка на соответствующую страницу портала HR-tv.ru обязательна

Источник: http://www.forbes.ru/biznes/385821-u-nas-prakticheski-bezgranichnye-vozmozhnosti-osnovatel-seti-dns-o-biznese

Что такое ДНС (DNS)?

В этой статье мы расскажем простыми словами про DNS: что это такое, зачем нужна и как работает эта система.

Что такое DNS-серверы и зачем они нужны 

С физической точки зрения, интернет — это совокупность устройств (компьютеров, серверов). Благодаря радиоволнам, проводам и маршрутизаторам они объединены между собой в сеть. Любой сайт в интернете находится на одном из физических устройств. У каждого такого устройства есть уникальный номер — IP-адрес. Он состоит из чисел, разделённых точкой, например — 123.123.123.123. 

Чтобы перейти на сайт, мы привычно вводим в поисковую строку его “адрес” — домен. Но так было не всегда. Когда только появился интернет, сайтов было очень мало. Чтобы попасть на сайт, пользователь вводил IP-адрес устройства, на котором он расположен. С развитием интернета количество сайтов выросло — стало сложно запоминать IP-адреса всех сайтов интернета. 

Чтобы упростить задачу, была введена система доменных имен — DNS (Domain Name System). Система DNS похожа на таблицу соответствий, где напротив каждого доменного имени указан конкретный IP-адрес, а также информация о ресурсных записях домена. Теперь при вводе домена в браузер DNS-серверы автоматически устанавливают связь между доменным именем и IP-устройством, и вы попадаете на нужный ресурс.

Зачем указывать DNS-серверы для домена

Когда вы только зарегистрировали домен, никто кроме вас об этом не знает. DNS-серверам нужно “сообщить” о том, что к одному из IP-адресов будет прикреплён новый домен — т.е. вам нужно выбрать и прописать DNS-серверы. Только после этого можно приступать к созданию сайта. Когда ваш сайт будет готов и выложен в сеть, при вводе домена в браузер пользователь получит “правильный” ответ от сервера и попадёт на нужный сайт. 

Как правило, DNS-серверы прописывают парами:

• один сервер днс считается первичным для домена,
• другой — запасным (иногда их бывает больше двух).

Если один из серверов выйдет из строя, другой “подхватит” его и сайт продолжит работать в обычном режиме.

На сайте 2domains при регистрации домена DNS-серверы прописываются автоматически. Домен заработает в течение суток, и по его адресу будет открываться парковочная страница.

Почему домены работают не сразу?

DNS-серверы интернет-провайдера обновляются раз в сутки. Если вы только что прописали или сменили DNS-серверы, придётся подождать их обновления. Изменения вступят в силу в течение 24 часов. 

Важно: пока обновляются DNS-серверы, ваш сайт может быть временно недоступен. 

Если вы зарегистрировали домен, но ещё не создали сайт, после обновления DNS-серверов на домене будет открываться парковочная страница «Домен надёжно припаркован».