политика бездеятельности от перестройки до Путина

 

Сергей Владимирович Прозоров (р. 1975) – политолог, старший научный сотрудник Академии наук Финляндии.

 

Введение. Долгое прощание с 1990-ми

Современную российскую политику принято воспринимать как прямой антитезис ельцинскому десятилетию. мультики смотреть онлайн бесплатно в хорошем качестве Сразу после триумфального утверждения на пороге нового тысячелетия путинский режим начал полагать в качестве условия своей легитимности преодоление 1990-х – через политическую стабилизацию, экономический рост, восстановление внешнеполитического суверенитета, возрождение исторической традиции, воссоздание государственности и так далее. Несмотря на то, что Путин появился на авансцене российской политики только потому, что Ельцин избрал его своим преемником, в дискурсе самолегитимации его режима «путинская эра» всегда описывалась как прямое отрицание 1990-х («ельцинского десятилетия»). Сторонники нынешней власти не забывают в ответ на любую критику заметить, что сейчас «все-таки лучше, чем в 1990-е». Ключевым термином в этой апологии является

стабильность – обретение уверенности и осмысленности, которых так не хватало в первые годы посткоммунистического хаоса. Соответственно, самая эффективная критика путинского правления указывает как раз на то, что никакого реального отрицания 1990-х не произошло: заявленное президентом «прощание с 1990-ми» называют, в лучшем случае, иллюзорным, а путинскую администрацию считают всего лишь более циничным воспроизведением политической парадигмы 1990-х. В таком контексте пресловутая стабильность оборачивается горькой иронией: получается, что ельцинский режим, несмотря на все уверения, не только устоял, но ему еще и удалось стабилизироваться.

Правомерность противопоставления «путинизма» «ельцинизму», пожалуй, основной вопрос современных политических дебатов, особенно в свете первой серьезной попытки бросить вызов режиму со стороны протестного движения, активизировавшегося после выборов в Думу в декабре 2011 года. Мы воздержимся от прямого участия в этих дебатах, сосредоточившись на анализе важнейшей предпосылки, которую разделяют практически все, кто участвует в этих дискуссиях, – а именно, на

отречении от 1990-х. Безотносительно к тому, преподносятся ли путинские годы как преодоление предшествующего десятилетия или как их продолжение, само по себе это десятилетие вызывает едва ли не всеобщее осуждение. Причем это всеобщее осуждение отрицает не какие-то отдельные черты 1990-х, а весь период в целом: он рассматривается как время чистой негативности. Радикальное отрицание присуще отнюдь не только российскому обществу – Запад относится к началу посткоммунистической эпохи сходным образом. Когда в 2007 году Путин стал человеком года, по версии журнала «Time», Стивен Сестанович, бывший советник Госдепартамента по постсоветским государствам, выразил это отношение в следующей краткой формуле: «1990-e были отстоем» («The 90’s sucked»)[1].

В предыдущих работах[2] мы уже обсуждали отречение от 1990-х в терминах диалектики политизации и деполитизации, присущей любому революционному моменту, – в том числе и краху советского социализма. По этой логике, восходящей к политической онтологии суверенного исключения Карла Шмитта[3] и широко задействованной в настоящее время в критической политической теории от Агамбена[4] до Жижека[5], практики власти нового политического порядка стремятся сгладить и скрыть «политический» момент разрыва существующего порядка, момент радикальной нерешительности и беспрецедентной новизны. В этой статье мы сосредоточимся на темпоральном измерении момента политического, чтобы показать, что восприятие 1990-х как «негативного времени» вполне корректно, – если не с нормативной, то по крайней мере с онтологической точки зрения. Негативную темпоральность 1990-х лучше всего описывает введенное Джорджо Агамбеном понятие мессианского времени и его оригинальное истолкование проблематики «конца истории». Мы покажем, что путинский период не порывает с этой «постисторической» темпоральностью, хотя и относится к своей постреволюционной природе диаметрально противоположным образом, пытаясь приостановить и подвесить ситуацию мессианской приостановки историчности. В заключение мы поговорим о значении постисторического прочтения посткоммунизма для современной российской политической ситуации.

 

Безвременье. Очернение 1990-х

Период 1990-х в России часто называют безвременьем, черной дырой между сломом советского строя и восстановлением российского «либерально-бюрократического» государства, произошедшим при Путине. Подобные оценки, какими бы поверхностными они ни казались, заслуживают определенного доверия, поскольку между приходом Путина и кризисным периодом поздней перестройки можно установить прямую историческую связь. Забавным образом, при всей непредсказуемости прихода Путина к власти в 1999 году, такое развитие событий предвосхищалось еще в конце 1980-х, когда редкое обсуждение непосредственного политического будущего в прессе или на телевидении обходилось без высказывания явно преувеличенных страхов или, наоборот, надежд на появление в ближайшем будущем «черных полковников», которые восстановят порядок, отбросят выродившуюся марксистско-ленинскую идеологию и «железной рукой» построят «современную» экономическую систему. Именно этот сценарий «авторитарной модернизации» и был реализован в конце 1990-х, хотя к тому времени он казался уже куда менее вероятным, чем коммунистический реванш или триумф ультраправых популистов вроде Жириновского и Лебедя. Соответственно, горбачевскую и путинскую эпохи вполне можно объединить в одном историческом нарративе – как путь от неудачных попыток реформировать систему изнутри к относительно успешному восстановлению порядка и благосостояния при модернизирующей автократии. Если взглянуть на историю России в ретроспективе, Путин вполне мог появиться сразу после Горбачева, минуя 1990-е годы. Именно на этом построено множество полуофициальных нарративов, представляющих ельцинское десятилетие как страшный сон, выпадающий из «нормальной темпоральности» существования и лишь на какой-то миг накладывающийся на нее в момент пробуждения.

Не следует ли в таком случае отбросить 1990-е как тупиковый период, время бессмысленно затянутых брожений в политике, как хронический кризис или потерянные годы? Такое решение было бы поспешным: любая критическая переоценка нынешнего состояния российской политики требует серьезного изучения предшествующего периода, тем более что нынешний режим ставит себе в заслугу его преодоление. Изучение предшествующего периода не имеет ничего общего с вялой и неправдоподобной идеализацией 1990-х, характерной для некоторых кругов «либеральной» антипутинской оппозиции. Наш интерес к 1990-м скорее близок идее «непозитивной аффирмации» у Фуко – возможно, единственному виду утверждения, доступному в условиях глобального постполитического скептицизма.

Период 1990-х действительно не похож ни на какой другой. В контексте политической консолидации и экономического роста это время стало уничижительной метафорой двух несовместимых, на первый взгляд, модусов темпоральности. Для одних 1990-е – период

непрекращающейся политической активности, бесконечных перемен и вечного кризиса; период, когда время ускорилось настолько, что быстрота перемен стала невыносимой, в связи с чем политическая стабилизация в эпоху Путина рассматривается как «здоровый» симптом возвращения к нормальному состоянию после дурного сна. Для других 1990-е – эпоха, лишенная содержания; эпоха, в которую либо вообще ничего не происходило, либо все происходило впустую. Например, политическая борьба Ельцина с парламентом была очевидным образом игрой без победителя: обе стороны вышли из нее ослабленными, а итоговая победа в некотором смысле оказалась возвращением на исходные позиции, повторным воспроизведением основополагающего момента, положившего конец советскому порядку. Все политические противостояния того времени оставались парадоксальным образом незаконченными, победы (как правило, ельцинские) мало чем отличались от поражений, а старые противоречия тут же возникали в новом виде. В этом смысле ключевые события 1990-х – роспуск Верховного совета в 1993 году, президентские выборы 1996-го, восхождение и падение Евгения Примакова в 1998–1999 годах – были ярко выраженными «несобытиями», поскольку они лишь демонстрировали сохранение существующей структуры в нелегитимном и нестабильном модусе. Возможно, оба упомянутых диагноза – пусть они и противоречат друг другу – следует объединить: в 1990-е, действительно, многое что произошло – однако ничего из случившегося не имело последствий. Диагноз безвременья относится тогда не к самой

темпоральности, а к конечному итогу событий. 1990-е были временем грандиозных перемен без конца и без цели: целей не было, потому что перемены были бесконечными, а бесконечными они были, потому что не имели целей.

Едва ли стоит удивляться, что этот период отмечен необычной и беспокойной темпоральностью. 1990-е – это момент, когда в ходе революции закладываются новые основы, когда, по определению, рвется связь времен; это время вне времени, время безвременья, которое можно лишь ретроспективно назвать «зарей» новой темпоральности и встроить в сквозную историческую хронологию. Будучи мгновенной вспышкой революционного разрыва, уничтожающей старый порядок и устанавливающей новый, это время (Агамбен называл его кайрологическим) всегда словно бы вырвано из «нормального» хронологического контекста или «позаимствовано» у него. Понятие кайроса является ключевым для Агамбена[6] в разработке теории мессианского времени, осуществляющейся им на основе интерпретаций посланий апостола Павла, о чем мы поговорим чуть ниже. Уже в 1978 году в работе «Детство и история» Агамбен оспаривает теорию непрерывности времени, построенную на мгновении

как неуловимом настоящем и соединяющем таким образом античное циклическое время как вечность с линейным временем христианства. Взамен Агамбен присваивает себе время собственного существования и тем самым высвобождается из-под гнета истории. Таким образом, опыт темпоральности описывается теперь не через рабство и труд, а скорее как опыт удовольствия[7].

Кайрос как момент революционного разрыва, процесса основания в отсутствие всяких основ необходимо отличать от переходного времени (транзита), «которое, как всякий переход, имеет тенденцию затягиваться до бесконечности и потому сделать недостижимым тот самый конец, который оно должно было, напротив, породить»[8]. Если любое обращение к понятию «переходного периода» оборачивается бесконечной отсрочкой в достижении цели, то кайрологическая темпоральность состоит, скорее, в попытке ухватить – здесь и теперь – то, что переходный период только обещает как эсхатон.

Таким образом, кайрологическое время есть не что иное, как размыкание внутри

хроноса, внедряющее в линейное хронологическое время возможность радикального разрыва, который, тем не менее, ничем не гарантирован и не предопределен. Провал революции вернет это «заимствованное время» старому режиму в виде чистого отрицания революции как «времени беспорядков» – в этой связи стоит обратить внимание на то, что в официальном дискурсе неудачный мятеж антиельцинской оппозиции в октябре 1993 года реконструируется как «события», не заслуживающие даже упоминания или точного наименования. Успех же революции обычно вводит новую темпоральность, в результате чего время, заимствованное из темпоральности старого режима, само становится источником ценностей, превращаясь в точку закладки основ нового порядка, а не в момент насильственного разрыва, последствия которого принципиально непредсказуемы. Мифологизация октябрьской революции в сталинской историографии – яркий пример ретроспективного конструирования кайрологического момента как отправной точки новой хронологии. Однако возврат революционного времени в темпоральную экономику всегда связан с его радикальным преобразованием.

 

Затягивание политического

В контексте противопоставления кайроса и хроноса специфика российского опыта состоит в том, что кайрологический момент в политике продолжался дольше, чем можно было ожидать, а именно: едва ли не на всем протяжении 1990-х – и, как мы попытаемся показать ниже, вполне может присутствовать даже и в настоящем. Ранее мы уже определили этот период как «затягивание политического» – парадоксальное продление основополагающего момента посткоммунистического порядка почти на десятилетие, на протяжении которого оставалось заметным революционное происхождение нового режима, что препятствовало любым попыткам его деполитизировать, представив акт его основания в терминах стабильной основы[9]. Фактически провал деполитизации был обусловлен политической слабостью президента, которому приходилось вести постоянную войну с оппозиционным парламентом, сепаратистскими тенденциями в регионах и посягательствами на политическую автономию государства со стороны олигархических элит. Общим результатом затягивания политического стало ощущение бессмысленных и нескончаемых перемен, ощущение революции, которая обратилась к революционизированию самой себя, – а это лишь усиливало впечатление, что ельцинский режим живет в буквальном смысле «в долг» (on borrowed time). В неразрешимой темпоральности раннего посткоммунизма все яснее проступала бессодержательность, если не откровенная лживость, любых заявлений о «переходе» России к демократии, капитализму или чему бы то ни было другому: в 1990-е Россия если и двигалась вообще, то двигалась исключительно кругами, непрестанно воспроизводя основополагающий момент 1991 года, – при том, что воспоминания о советской системе становились все более далекими и расплывчатыми. Начальная точка «перехода» начинала теряться во мраке, а достижение конечного пункта представлялось все более несбыточным – в этом смысле лучшим описанием российской политики того времени является название появившегося в 2002 году сборника рассказов Виктора Пелевина «Диалектика переходного периода из ниоткуда в никуда».

Тем не менее это затянувшееся состояние политического разрыва не было «пустой тратой времени» в смысле отсутствия политического содержания. Скорее следует констатировать, что 1990-е были перенасыщены содержанием, – собственно, сама эта перенасыщенность и дает ключ к пониманию странной темпоральности этого десятилетия. Будучи временем вне времени, этот период собирает в себе множество времен, объединяя в одном десятилетии все, что могло произойти, все возможности политического развития страны, подвешивая их реализацию ровно в тот момент, когда одна из моделей будущего начинала казаться необратимой. 1990-е были временем испытаний, синхронных попыток опробовать каждый из возможных путей дальнейшего развития, не отдавая окончательного предпочтения ни одному из них. Ельцинское время отмечено многочисленными периодами краткого господства самых разных политических ориентаций, но как только возникала угроза переопределения российского политического пространства, вмешательство со стороны Ельцина преграждало путь к власти той или иной стремившейся к господству фигуре.

Сколько бы Ельцина ни обвиняли в автократии, нужно признать, что его правление совмещало в себе сопротивление всякой гегемонии и утверждение суверенности, в понимании Карла Шмитта. Вспоминая ельцинское десятилетие, трудно не заметить, что периоды политического спокойствия были для его президентства едва ли не катастрофичными: они сопровождались беспрерывными придворными интригами, ростом влияния неформальных или «теневых» интересов, развалом управления на всех уровнях. В то же время в кризисные моменты Ельцин оказывался непревзойденным лидером, что не столь удивительно, если помнить, что эти кризисы он сам и создавал. В полном соответствии с определением Шмитта Ельцин принимал только чрезвычайные решения, оставляя вопросы текущего руководства конкурирующим заинтересованным группам внутри и за пределами правительства. Начиная с мастерски проведенного захвата власти после провала августовского путча 1991 года и заканчивая не менее блистательной передачей власти избранному преемнику в лице Путина на пороге нового тысячелетия мы можем наблюдать серию интервенций, происходивших чаще всего в последний момент, когда складывалось впечатление, что власть, наконец-то, достанется оппозиции. Потерпев полную неудачу в установлении собственного осмысленного общественно-политического порядка, Ельцин тем не менее преуспел в том, чтобы не дать установить такого порядка никакой другой политической силе, так что политическую историю 1990-х можно рассматривать, в зависимости от политических предпочтений, или как серию «предотвращенных катастроф», или как ряд «упущенных возможностей».

В итоге, на протяжении всего президентства Ельцина сохранялась возможность пробовать разные варианты будущего – при условии, что развитие любого из них всегда можно было отыграть назад, приостановить или направить в противоположную сторону без всяких последствий для страны. Если политика в 1990-е годы и напоминала театр, то только потому, что она и в самом деле была спектаклем, по ходу которого велась напряженная, однако несерьезная политическая борьба: ее всегда можно было приостановить, объявив антракт, или просто закончить, когда время представления истекало. За всей досадной экстравагантностью ельцинского правления просвечивает меланхоличная фиксация, обращенная на развалины советского строя, с самого начала исключавшая всякую плодотворную деятельность. Осмелившись уничтожить систему, претендовавшую на всемирно-историческое значение, и преуспев в этом, Ельцин вполне понятным образом воспринимал строительство любой другой системы как проект, изначально обреченный на провал. Однако ощущение бесплодности любых попыток было присуще не одному только Ельцину: левая и националистическая оппозиция действовала на всем протяжении 1990-х откровенно вяло и заранее признавала поражение еще до вступления в борьбу. Масштабы катастрофы, постигшей советский порядок, были таковы, что ее вполне можно было принять за «конец времен», когда деятельность и в самом деле приостанавливается, поскольку все уже произошло. В этом смысле темпоральность затягивания политического явным образом принадлежит порядку мессианической приостановки, как она описана у Джорджо Агамбена в его интерпретации посланий апостола Павла.

Ключевым понятием мессианизма у Павла оказывается повторение, резюмирование прошлого в мессианском «часе сем», в рамках которого воплощается и таким образом приходит к концу всякое время.

 

«Мессианическое время – поскольку в это время происходит завершение времен до исчерпывающей полноты… – прибегает к повторению, своего рода аббревиации по главным пунктам, всех вещей, и земных и небесных, – то есть всего, что случилось от момента сотворения и до мессианского “часа сего”; иначе говоря, прошлого во всей его полноте. Итак, мессианическое время – это резюмирование, суммарное повторение, ускоренное повторение всего прошлого, в частности, и в том смысле слова “ускоренный”, какой мы имеем в виду, говоря об ускоренной процедуре судопроизводства»[10].

 

В этом смысле, вопреки расхожим представлениям, «мессианическое время» не тождественно хронологическому «концу времен», эсхатону. Эсхатон, как «образ, из которого выкачано время»[11], никогда не может быть достигнут, но бесконечно откладывается как завершающая точка перехода. Напротив, мессианическое время – интенсивно переживаемый момент кайрологического настоящего, в котором собирается и открывается для присвоения все прошлое.

В случае посткоммунизма мы имеем дело не просто с завершением всей истории, но и со сгущением в революционном времени всех возможностей предполагаемого будущего, существующих на идеологическом горизонте, – будь то либерализм, социализм, национализм и так далее. Таким образом, в форме краткого повторения здесь и теперь присутствуют как все события прошлого, так и любое возможное будущее. Мессианское время посткоммунизма – это время необычайного уплотнения потенциальностей, каждая из которых тем не менее приостановлена в своей актуализации. Все может произойти, и все происходит, однако без всякой значимости или окончательности – происходит так, как если бы оно и не происходило. Все попытки восстановления прошлого и все представления о будущем собираются в мессианском «теперь» и в определенном смысле осуществляются, но именно потому, что осуществляются в равной степени все эти несовместимые вещи, ни одна из них не достигает какой-либо законченности. Так история достигает своего второго конца, являющегося строгой антитезой более знакомой гегельянской концепции конца истории, разработанной Александром Кожевым и популяризированной в 1990-е Фрэнсисом Фукуямой.

Для Агамбена принципиально не торжество какой-то одной прогрессивной телеологии, а деактивация телеологического измерения как такового. В гегельянской логике Кожева конец истории достигается в результате овладения ею примиренного с самим собой человечества; мессианистическое подвешивание телеологии, напротив, утверждает нечто вроде конца этого «конца истории», второй конец, который не просто кладет предел беспрерывному ускользанию истории от овладения ею человечеством, но и приводит к исчерпанию самого стремления к такому овладению. Другими словами, второй конец истории состоит в отмене любого телеологически понятого конца истории. История заканчивается, только когда она понимается как телеологически бесконечная, лишенная всякой задачи, через выполнение которой она могла бы осуществиться. Если в гегельянских построениях Кожева конец истории может быть в принципе осмыслен только внутри истории как ее завершение, мессианский подход Агамбена снимает сами термины, в которых этот «первый конец» вообще можно понять, поскольку уже не предполагает ничего похожего на «универсальное гомогенное государство», которое Кожев описывает как «финальную стадию» истории[12]. Этот резкий обрыв не несет с собой никакого результата и не может быть представлен как завершение какого-либо доступного для понимания процесса.

Если принять такой подход, то с закатом советского социализма история подходит к концу не потому, что главенству западного либерализма больше ничего не противостоит (сомнительный факт, к утверждению которого можно прийти только посредством поверхностного вычитания СССР из биполярной системы), но потому, что в свете жалкого конца советского строя стала непостижимой сама идея соперничества двух грандиозных телеологических метанарративов.

 

Бездеятельность

Понятие второго конца истории, конца истории в собственном смысле, позволяет по-новому взглянуть на пресловутую деполитизацию российского общества, последовавшую за августовской революцией 1991 года после кратковременного взлета политической активности в период перестройки. Несмотря на то, что чаще всего эту радикальную деполитизацию оценивают негативно, усматривая в ней свидетельство пассивности населения, слабости гражданского общества, недостаток политической культуры и отсутствие привычки к политическому участию, наследие авторитаризма и патернализма, ее можно рассматривать и как особую форму политики – политики фундаментальной пассивности, или бездеятельности[13].

Понятие бездеятельности (inoperosita), центральное для этико-политической мысли Агамбена, не следует понимать как чистое бездействие или апраксию – скорее это способ активности, лишенной какой-либо цели. Происходящее в его рамках происходит безо всякой причины и не может быть включено в какой-либо определенный проект. Конечно же, только такая политика может соответствовать подвешиванию телеологии в конце истории:

 

«Исторические существа действуют ради достижения определенных целей; в политической сфере их деятельность направлена на то, чтобы преобразовать в актуальность идеальные цели, заданные метафизическим описанием человека, путем изменения или эмпирического отрицания данной реальности. Постисторические существа в силу своей мошеннической сути просто действуют, не имея перед собой никакой определенной цели. Их жизнь – чистая самозамкнутая деятельность, не получающая смысла от какого-либо трансцендентного телоса, однако, как это ни парадоксально, именно в своей бессмысленности она и становится осмысленной»[14].

 

В политической онтологии Агамбена идея бездеятельного праксиса занимает привилегированное место, поскольку связывает ключевые темы его мышления: потенциальность и актуальность, природу и историю, политику и этику. Для Агамбена наступление нигилизма, самым ярким политическим проявлением которого стала Первая мировая война, обнаруживает отсутствие исторических задач, выполнению которых должно посвятить себя человечество. Переоценка всех ценностей влечет за собой делегитимацию любой ориентированной на будущее жертвенной политики и выводит на свет фигуру человека безработного, бездеятельного – argos. В этом утверждении бездеятельности Агамбена вдохновляет пассаж из аристотелевской «Никомаховой этики», на обдумывании которого строится едва ли не вся его философия[15]. По Аристотелю, у человека может быть назначение, соответствующее какой-то определенной его деятельности (ваятеля, флейтиста или башмачника), однако трудно найти назначение, которое было бы присуще человеку как таковому, из чего возникает вопрос: не является ли он по природе своей «бездельником», не имеющим никакого определенного дела?

Агамбен отвечает на этот вопрос утвердительно. У человека как такового нет явного и определенного предназначения или дела – скорее его определяет otium, досуг как отсутствие работы и свобода от любого проекта. Это изначальное безделье, прикрывавшееся на протяжении многих веков религией или политической идеологией, выдвигается с приходом нигилизма на первый план общественной жизни[16]. Политическая мысль Агамбена пытается предложить альтернативу современной нигилистической биополитике через радикальное утверждение бездеятельности человека как изначального атрибута социальной практики:

 

«Политика – это как раз то, что соответствует сущностной бездеятельности человека, присущему человеческим сообществам радикальному бытию-без-работы. Политика потому и существует, что люди – по существу своему бездельники (argos), бытие которых не определяет никакая присущая только им деятельность, то есть их бытие есть чистая потенциальность, которую не способны исчерпать никакие идентичность или призвание. […] Политика может оказаться не чем иным, как демонстрацией отсутствия у человечества какой-либо работы, а также обнажением творческого полубезразличия человечества по отношению к любой задаче, и только в этом смысле ее можно считать неотъемлемой составляющей счастья»[17].

 

Этос бездеятельности позволяет избавиться от ориентированного на труд представления о человеке и открыть человеческое существование свободному времяпровождению вне координат какого-либо исторического проекта. Вычитая из человеческих действий телеологическое измерение, мы получаем на первый взгляд парадоксальное понятие чистого праксиса, состоящего исключительно в употреблении способностей без какой-либо определенной цели. В этом смысле нигилизм сам по себе становится основой радикального освобождающего проекта, поскольку демонстрирует в полной мере изначальную бездеятельность человека. В отсутствие исторической цели, которая направляла бы общественную практику, «постисторическое» существование становится единственной ценностью, что находит отражение в ключевом понятии онтологии Агамбена – «так-бытие» или «любое бытие», то есть «жизнь, для которой в ее проживании дело идет о самом проживании этой жизни»[18].

Именно такая радикально лишенная работы и предназначения жизнь и характеризует посткоммунистическое состояние. Там, где теории «демократического транзита» предлагают нам видеть пассивность и покорность, цинизм и резиньяцию, мы теперь можем уловить форму жизни, характеристикой которой является разрушение самой идеи исторического проекта и которая, таким образом, исчерпывается демонстрацией собственной потенциальности, – жизнь, не поддающаяся описанию в терминах переходного периода. В самом деле, если в этой бездеятельной форме политической жизни и есть какая-то суть, то она состоит в отказе от самой идеи «перехода», в отсутствии потребности подчинить свое существование какому-либо другому историческому проекту. Как Бартлби в одноименной повести Мелвилла (а эту фигуру можно считать воплощением всей философии Агамбена[19]), посткоммунистическое общество «предпочло бы не» включаться в какой-либо переход, трансформацию или реформы и поэтому вышло из области политики ровно в тот момент, когда благодаря краху советской системы «нормальная» либерально-демократическая политика стала, наконец, возможна. Предоставленное самому себе, посткоммунистическое российское государство также ориентировано на бездеятельность и отказ от каких-либо попыток радикальной реформы общества (особенно после 1993 года), но сосредоточено на утверждении самого себя в отдалении от общества.

 

Перестройка и этика неучастия

Именно на фоне этого двойного бездействия становится понятным провал проекта перестройки. В противовес либеральным нарративам 1990-х, утверждавшим, что перестройка с самого начала была обречена на провал в силу «нереформируемости» советского социализма, мы полагаем, что для осуществления проекта перестройки не было никаких существенных препятствий, причем ее социал-демократические устремления, судя по всему, отвечали ожиданиям посткоммунистического общества в куда большей мере, чем неолиберальные рыночные реформы, проводившиеся российским правительством в разных его составах с 1991 года. Причины провала перестройки не в ее целях, а в социальном контексте ее актуализации, отмеченном радикальным отрывом общества от идеологического аппарата системы и утверждением своего «так-бытия» (своей данности) в радикальной удаленности от формальной публичной сферы.

Когда Горбачев предпринял грандиозную попытку реформирования советской системы в соответствии с идеалами социализма и демократии, попытавшись оживить революционные истоки советского строя и мобилизовать граждан СССР для подлинного и более активного участия в делах государства, эти инициативы не получили почти никакой поддержки со стороны населения, которое в конце 1980-х – начале 1990-х предпочло пассивно наблюдать за переделом власти и не выступать в роли творца истории. Разумеется, общество воспользовалось свободой от государственного принуждения и регулирования, которую принесла с собой эпоха перестройки, однако важно понимать, что пространство этой свободы уже было учреждено в практиках неучастия и формирования автономных «теневых» зон экономической и общественной деятельности задолго до того, как свобода стала одним из перестроечных лозунгов[20]. Более того, обусловленная этой свободой деятельность – от рок-музыки до частного предпринимательства – осуществлялась в «теневом обществе» задолго до того, как была разрешена в рамках горбачевских реформ.

Сходным образом не следует переоценивать и значение политики гласности для позднесоветского общества. Было бы абсурдным предполагать, что до начала горбачевских реформ советское общество пребывало в блаженном неведении относительно того, что в эпоху гласности стало важнейшими для освещения темами – от сталинских репрессий до современного общественного разложения (коррупции, роста преступности, наркомании…). Сила этих «откровений» состояла не в новизне открываемых ими фактов, а в самом саморазоблачении советской системы, более не желавшей или не имевшей возможности скрывать собственные пороки. Кратковременное увлечение самокритикой, или, как принято было говорить в конце 1980-х, «чернухой», можно в этом смысле понять по аналогии с порнографией. Не сообщая ничего нового и не открывая никаких тайн, порнография привлекает именно тем, что осмеливается представить знакомое всем занятие «как оно есть», во всей его грубой фактичности, без утайки и приукрашивания. Точно так же и воздействие гласности в конце 1980-х строилось не на содержании того, о чем, наконец, рассказывали, поскольку все это было известно большинству населения, а на кажущейся смелости публичной репрезентации, полностью выходившей за рамки того, что в СССР считалось допустимым. Соответственно, как порнография никогда не увлекает надолго, кратковременной оказалась и фиксация советского общества на исходящей от власти репрезентации своих прошлых и настоящих пороков – ее было явно не достаточно, чтобы наделить правительство Горбачева хоть какой-то легитимностью и дать ему возможность бороться с этими пороками через перестройку всей системы. Вместо того, чтобы мобилизовать советское общество для участия в проекте улучшения, реформирования и, в конечном счете, спасения социализма, достигнутая посредством гласности порнографическая десублимация советского порядка лишь ускорила исход советского «теневого общества» из публичной сферы.

Перестройка могла бы преуспеть только в том случае, если бы ей удалось вернуть в публичность равнодушное общество, отказавшееся от участия в ней в эпоху застоя, причем вернуть в качестве подлинного субъекта исторического процесса, перед которым поставлены новые исторические задачи. Не случайно, что Горбачев критиковал брежневский период именно как «застой», – такое обозначение может восприниматься как отрицательно нагруженное только с прогрессистской, телеологической точки зрения, желающей снова привести в движение советскую историю. На самом деле, как показывает Борис Гройс, изначально проект перестройки не сильно отличался от предыдущих кампаний, в рамках которых искупительные самообличения советского режима способствовали возрождению его революционного пафоса. Даже лозунг «Перестройка, ускорение, гласность» перекликается со сталинской «второй революцией» в конце 1920-х – начале 1930-х годов[21]. Единственная разница между двумя кампаниями состоит в том, что предпринятая Сталиным мобилизация постнэповского общества сознательно сопровождалась террором, тогда как горбачевская попытка возродить заветы октябрьской революции чуждалась всякого насилия, что в итоге было равносильно ее самоубийству.

Безучастное и бездеятельное общество отнеслось к попытке вдохнуть новую жизнь в пустую оболочку советского социализма поначалу с осторожностью, а затем с явным презрением. Если позднесоветское общество и участвовало в политике в последние годы существования СССР, то единственно с тем, чтобы навсегда изгнать политическую систему из своей жизни, а вовсе не с тем, чтобы вернуться в политику на правах истинного хозяина. Начавшийся в 1989 году массовый демонстративный отказ от членства в КПСС и ВЛКСМ указывает на то, что центральной для позднесоветских общественных практик была парадигма исхода. Вместо того, чтобы попытаться поставить советскую систему себе на службу путем демократизации или попытаться предложить альтернативное перестройке видение политической телеологии, люди, субъективность которых была сформирована в 1970–1980-е годы этосом неучастия и бездеятельности, просто отступили в сторону, чтобы наблюдать процесс ее самоуничтожения. Приходится заключить, что провал перестроечных реформ никак не связан с пороками советского социализма или с исторической необходимостью «перехода к демократии», а является продуктом позднесоветской социальной практики, этос которой характеризовался утверждением бездеятельности и неучастия в формальной публичности. Есть старая детская шутка о ковбое, которого звали Неуловимый Джо, потому что никому не приходило в голову его ловить. В конце 1980-х советская система была нереформируемой просто потому, что ни у кого не было желания ее реформировать. В этом смысле горбачевская перестройка представляет собой трагическую попытку грандиозного исторического проекта в постисторические времена. Однако ее эпический провал не должен затмевать успеха позднесоветской этики бездеятельности как подлинно политической стратегии по разрушению системы посредством радикального неучастия в ней.

Мессианская приостановка начала 1990-х оставила нам ощущение глубокой невозможности любой целенаправленной политики – в связи с отказом общества поставить свое «так-бытие» на службу какой-либо нацеленной на будущее работе. Другими словами, посткоммунистическое общество отказало государственной власти в присвоении темпоральности и тем самым отдало свою жизнь чистому настоящему, расставшись с неопределенным, ничего не стоящим обещанием «светлого будущего». Один этот жест сделал в равной степени невозможными как переход к либеральной демократии, так и любые попытки реставрации и реванша. В оставшейся части статьи мы рассмотрим, как эта парадоксальная политика чистого настоящего существовала в условиях путинского режима, провозгласившего своей официальной целью преодоление безвременья 1990-х.

 

Приостановка мессианистического времени в период президентства Путина

Как приверженцы, так и критики путинизма обыкновенно рассматривают этот период как время после безвременья, как деполитизированное возвращение к нормальности после травматических разрывов ельцинского десятилетия. Тем не менее формы, в которых осуществлялась эта деполитизация, парадоксальным образом обнаруживают невероятную близость ельцинским «временам испытаний», поскольку сохраняют радикальную открытость политического, несмотря на то, что, строго говоря, предстают как их полная противоположность. Путинская бюрократическая деполитизация подвешивает легитимность и ослабляет эффективность любых политических возможностей (достаточно обратить внимание на упадок всех руководствовавшихся какой бы то ни было идеологией партий – от либералов до коммунистов), при том, что сама она так и не заняла какой-либо определенной политической позиции.

Путинский стиль правления начисто лишен какой-либо «революционной» (или контрреволюционной) политической харизмы, столь характерной для политической элиты ранних 1990-х[22]. Как показывают исследования общественного мнения, несмотря на высокий рейтинг, Путин не вызывает у общества почти никаких эмоций, не является объектом «восхищения» или «любви». На протяжении его двух президентских сроков и одного срока в качестве главы правительства общество оставалось к Путину «положительно равнодушным». Политический карнавал ельцинской эры, с характерными для него резкими политическими расхождениями и конфликтами в СМИ, сменился деловым, технократическим стилем управления, полностью лишенным пафоса перестроечной и постперестроечной политики. В интервью и выступлениях Путин неоднократно представлял себя «наемным менеджером», предоставляющим «населению определенные услуги». Сходным образом годы его руководства отмечены утратой интереса к возвышенной, однако весьма расплывчатой «национальной идее» в качестве этико-политического основания новой российской государственности. Идеологическая всеядность путинского режима, не чуждающегося ни одной представленной в политическом спектре позиции, лишает легитимности всякий сколько-нибудь определенный ответ на вопрос о «русской идее», но со своей стороны тоже никакого ответа не предлагает, поскольку любой такой ответ неизбежно приведет к возникновению политического противостояния, а именно его режим и пытается избежать любой ценой.

В силу такого деполитизированного самоописания комментаторы, принадлежащие к любому из секторов политического спектра, были вынуждены с самого начала президентства Путина прибегать к фантасмагорическим рассуждениям, обнаруживавшим за фасадом стерильной технократии нечто вроде «реального Путина» с содержательным политическим проектом, который – в зависимости от собственных пристрастий обозревателя – был либо крайне либеральным, либо крайне авторитарным, но всегда крайним, как если бы единственный способ оправдать поверхностный нигилизм путинской политики состоял в том, чтобы вообразить, что ее «реальное» содержание в некотором смысле стоит того, чтобы его скрывали. Интересно, что сам Путин поддерживал надежды и страхи, связанные с этим «обсценным дополнением» к стерильному официальному дискурсу, время от времени вставляя в свои речи хорошо просчитанные непристойные выпады, явно противоречащие созданному им самим технократическому имиджу. Ставшее уже легендой обещание «мочить [чеченских боевиков] в сортире», зловещее заявление о том, что, «кто нас обидит, трех дней не проживет», и сравнение символа оппозиции, белой ленточки, с «контрацептивом» – лишь некоторые примеры словесной эквилибристики, намекающие на существование рожденного в фантазмах комментаторов «другого Путина».

На деле, как показал Михаил Ремизов, все эти рассуждения были не более чем выгодным самообманом – в силу того, что скрытый или непроявленный политический проект является противоречием в терминах, поскольку политическое является по необходимости феноменальным, а не ноуменальным и, следовательно, содержится без остатка в разворачивающихся дискурсивных практиках.

 

«“Душа Путина” – метафизический предрассудок. […] Нужно всего лишь признать, что за видимостью ничего не скрывается, – даже если сама видимость намекает на скрытность. Скрытность – это последняя личина власти, которая уже не имеет при себе ничего, что достойно быть скрытым. В этом смысле Путин “хочет” именно того, о чем он сам говорит – то есть ничего»[23].

 

Само ощущение, что за личиной технократического нигилизма скрывается какой-то «другой Путин», лишь прямо подтверждает тот факт, что путинский проект преобразования посткоммунистического общественного порядка «ни к чему не сводится», то есть не сводится ни к чему другому, кроме внутренней консолидации и утверждению на международной арене бюрократически-олигархического режима, возникшего во второй срок президентства Ельцина.

При всей справедливости восприятия путинизма как хорошо отстоявшейся и доведенной до рутины политики Ельцина, важно подчеркнуть, насколько эти два президентства разнятся в отношении политической формы, – вернее, в отношении к политическому как таковому. Для Ельцина любая политика могла разыгрываться в сокращенном повторении мессианистического времени без всяких серьезных последствий, поскольку все важные события уже произошли. Согласно характеру политики Путина, ничего серьезного не должно происходить, потому что однажды оно уже произошло, и все без исключения стороны его политической деятельности оживлены ужасом перед этим событием (которое он лично пережил не в России, а в ГДР). Ельцин стоял за радикальную открытость или пустоту политического в том смысле, что предотвращал наступление всего, что хоть как-то напоминало «нормальную политику», тогда как Путин стоит вместо нее, подменяя собой эту пустоту, пытаясь прикрыть бессодержательность посткоммунистического порядка риторикой стабильности и доскональной деполитизацией общественной жизни. По сути прикрывать пустоту – единственное, что он вообще может делать: принимая во внимание профанацию позитивно-идеологического содержания в мессианской игре 1990-х, заполнить пустоту путем постановки новых исторических задач и выдвижения альтернативной концепции развития просто невозможно. Путинизм воплощает в себе единственно возможную альтернативу ельцинскому затягиванию политического после конца истории – абсолютно синхронизированную и ритуализованную политику, стирающую все следы мессианского события через предотвращение любых возможностей события как такового. Однако, усердно занимаясь превращением кайроса в хронос, диахронии в синхронию, событий в структуры, путинизм действует в поле, заранее лишенном всякого значения и цели.

На самом деле именно этот образ полностью ритуализованного общества представлен Кожевым в его знаменитом примечании ко второму изданию «Введения в чтение Гегеля». В 1930-е годы Кожев полагал, что конец истории никак не затрагивает природного мира и влечет за собой только «исчезновение Человека» в смысле радикального прекращения действий и поступков («исчезновение войн и кровавых революций»)[24]. Поскольку «сам человек уже больше по существу не меняется»[25], вслед за исторической борьбой приходит в забвение и философия, достигшая своего завершения в гегелевской «Феноменологии духа». Тем не менее, настаивает Кожев, «все остальное может сохраняться бесконечно: искусство, любовь, игра, т.д.»[26].

В 1962 году в примечании ко второму изданию Кожев признает проблематичность такого понимания постисторической деятельности: в самом деле, что могут значить искусство, любовь и игра в постисторическом контексте, где Человек сохраняет исключительно животную жизнь, существуя в гармонии с природой? Именно в этой связи Кожев рассказывает о своей поездке в Японию, которая дала возможность переосмыслить его прежнюю позицию. Постисторический человек, представленный карикатурной фигурой японского сноба, – теперь все что угодно, но только не животное[27]. В отсутствие в собственном смысле исторических «Религии, Морали и Политики» японская цивилизация создала тем не менее «формы отрицания “природных”, или “животных”, данностей, которые по эффективности далеко превосходят те, которые были порождены… “историческим” Действованием»[28]. Упомянув о театре «но», чайных церемониях и искусстве икебаны, Кожев заявляет, что это снобство приводит к жизни «в системе совершенно формализованных, то есть полностью лишенных какого-либо “человеческого”, в смысле “исторического”, содержания, ценностей»[29]. Поскольку «ни одно животное не может быть снобом»[30], постисторические существа остаются людьми, только их человечность состоит уже не в преобразующей работе отрицания, которая производит новое содержание, а в формализованных ритуалах, которые сноб неустанно воспроизводит без какого-либо развития или движения вперед. Кожев рискует предположить, что взаимодействие между Японией и западным миром приведет в итоге к «“японизации” западных людей (включая русских)»[31]. Можно с известной долей серьезности утверждать, что предсказание Кожева в отношении России и в самом деле оказалось верным, поскольку путинский режим, с характерной для него пустой синхронией и структурой, почти буквально соответствует описанному Кожевым снобизму – с той лишь оговоркой, что «формы», о которых идет речь, были десублимированы и опошлены в 1990-е годы, что делает еще более абсурдным их ритуалистическое воспроизведение.

Таким образом, вместо того, чтобы бросить вызов «безвременью» ельцинских годов путем перезапуска исторической машины и создания нового целеполагающего идеологического проекта, путинизм просто замораживает сцену, на которой разворачивалась мессианская игра, получая жутковатый натюрморт структуры, которая вполне может существовать вечно, потому что уже лишена всякой жизни. Что бы ни говорили критики и сторонники Путина, рассматривающие его правление в терминах возрождения советского или имперского авторитаризма, мобилизующего или насильно поднимающего общество на реализацию нового исторического проекта, на деле суть путинского авторитаризма состоит как раз в демобилизации общества и отказе от всяких исторических задач, кроме самосохранения.

Господство чистой структуры и синхронии при Путине часто интерпретируют как окончание «переходного периода», начавшегося с перестройкой и продолжавшегося все 1990-е годы. Однако, если, как мы показали, любой дискурс перехода с необходимостью предполагает некую мнимую конечную точку, эсхатон, и затем отсрочивает ее достижение в нескончаемом продвижении к ней, то что может означать конец переходного периода? Ничего, кроме отмены этой логики вечного откладывания через авторитарное провозглашение момента парусии здесь и теперь, где бы и когда бы это «здесь и теперь» ни случилось. В этом смысле путинизм можно прочитать как парадоксальное соединение мессианистического «времени конца» с эсхатологическим «концом времен». Другими словами, если ельцинский период можно понять только как «переход из ниоткуда в никуда», то подвешивание этого перехода может произойти лишь в том же самом «нигде», являвшемся одновременно его отправной точкой и пунктом назначения. Таким образом, путинское отрицание негативности мессианского момента 1990-х не ведет к какому-либо утверждению, но целиком остается в рамках негативности, в которой она тщетно пытается найти ресурсы для ее преодоления.

 

Вечное возвращение конца истории

Сколь бы парадоксальным это ни казалось на первый взгляд, но именно эта стерильность настоящего как бессобытийного безвременья и порождает соблазн события. Запрет, наложенный на невозможное, всегда склоняет к нарушению запрета, в результате чего невозможное предстает как всего лишь запретное. Зияние политического смысла, которое остается несокрытым в лишенном цели технократическом правлении Путина, маркирует вакантное пространство события. Само подвешивание мессианистического времени открывает структурную возможность для того, чтобы это событие произошло. Это объясняет определяющее «ощущение времени», ярче всего проявившееся в митингах после думских выборов 2011 года: во времена Ельцина основным было желание стабильности – все хотели, чтобы изматывающий политический спектакль завершился победой какой-то определенной политической ориентации. При Путине можно лишь ждать какого-то события и не терять надежды, что хоть что-нибудь, наконец, произойдет. Но какое событие может случиться после конца истории – кроме еще одного указания на ее конец, в рамках которого конец истории продолжает наступать, а мессианское подвешивание исторического постоянно перемежается эсхатологическим подвешиванием мессианского? Путин был во многих отношениях наиболее «естественным» преемником Ельцина – соответственно, на смену путинизму может прийти лишь новый ельцинизм, то есть возвращение безвременья непрестанных перемен, для которых актуализация в какой бы то ни было определенной форме всегда остается невозможной. Массовые антиправительственные акции 2011–2012 годов, отмеченные сочетанием самых разных идеологических ориентаций в бездеятельной и едва ли не самопародийной форме, свидетельствуют о том, что – несмотря на все усилия режима по очернению 1990-х – они очевидным образом возвращаются, или скорее никогда по-настоящему не уходили. Но это значит так же и то, что смена режима приведет не к светлому будущему без Путина, а всего лишь отбросит нас в постисторическую ситуацию, преодоления которой нынешний режим пытается изображать.

В этой перспективе ложным оказывается само понятие трансформации и транзита, на которое мы привычно полагаемся при изучении российской политики. Отличительная особенность посткоммунистического периода (в отличие от провалившегося проекта по реформированию советского строя в период перестройки), состоит в том, что в это время не трансформируется вообще ничего и сама идея трансформации уступает место исключительно имманентному, бездеятельному существованию. Мы имеем не революционный захват государства общественными силами или авторитарное господство государства над обществом, а взаимоисключение государства и общества, уход каждого из них в зону собственной имманентности. С самого начала 1990-х государство и общество переживали стремительный процесс взаимного отдаления – в соответствии со все той же логикой неучастия и бездеятельности, в рамках которой экзистенция как таковая, «так-бытие», торжествует над любой телеологией, актуализирующей или хотя бы демонстрирующей хоть какую-то сущность. В этом чистом утверждении существования посткоммунистическое общество обнаруживает условие возможности для имманентного «любого бытия» в стороне от любой проектной политики, тогда как посткоммунистическое государство задействует то же утверждение для консервации своего присутствия как чистой формы суверенности, лишенной всякого позитивного содержания.

В этом смысле ценность нашего диагноза посткоммунистической темпоральности состоит, вероятно, в отказе от горизонта ожидания как такового: если понимать будущее как вечное возвращение конца истории, бессмысленными становятся бесконечные рассуждения о том, что случится «после Путина». В постисторическом состоянии после коммунизма речь идет о том, чтобы понять, что все будущее, которое у нас вообще может быть, заключено в настоящем, в котором мы живем. Именно это утверждение настоящего выполняют освободительные обещания перестройки и революционного момента ранних 1990-х, имевшие мало общего с надеждой на создание иной политической или экономической системы, «построение» капитализма или либеральной демократии в том смысле, в каком в предшествующие десятилетия осуществлялось строительство социализма. Если понимать событие посткоммунизма в терминах мессианского конца истории, то оно не просто подвешивает какой-то один проект социального строительства, имеющий свою телеологию, но отказывает в существовании самой возможности «строительства» каких-либо форм общественной жизни.

Перевод с английского Ольги Серебряной

---

[1] Ignatius A. A Tsar is Born // Time. 2007. № 170(27) (www.time.com/time/specials/2007/personoftheyear/article).

[2] Prozorov S. Political Pedagogy of Technical Assistance: A Study in Historical Ontology of Russian Postcommunism. Tampere, 2004; Idem. The Paradox of Infra-Liberalism: Towards a Genealogy of «Managed Democracy» in Putin’s Russia // Wydra H., Woell A. (Eds.). Myth and Democracy in Eastern Europe. London, 2007. P. 186–202.

[3] Шмитт К. Политическая теология. М., 2000.

[4] Агамбен Д. Homo Sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М., 2011.

[5] Žižek S. The Ticklish Subject: The Absent Centre of Political Ontology. London, 1999.

[6] Agamben G. The Time that Remains: A Commentary on the Letter to the Romans. Stanford, 2005 (см. рус. перев.: Агамбен Дж. Apóstolos (из книги «Оставшееся время. Комментарий к “Посланию к римлянам”») // Новое литературное обозрение. 2000. № 46. С. 49–71).

[7] Agamben G. Infancy and History: On the Destruction of Experience. London, 2007. P. 115.

[8] Агамбен Дж. Apóstolos… С. 56.

[9] См.: Prozorov S. The Ethics of Postcommunism: History and Social Praxis in Russia. Basingstoke, 2009. Ch. 2; см. также: Шмитт К. Указ соч.; Derrida J. Force of Law: The «Mystical Foundations of Authority» // Cornell D. et al (Eds.). Deconstruction and the Possibility of Justice. London, 1992. P. 3–67; Lefort C. Democracy and Political Theory. Cambridge, 1988.

[10] Агамбен Дж. Apóstolos… С. 61.

[12] Кожев А. Введение в чтение Гегеля. Лекции по Феноменологии духа, читавшиеся с 1933 по 1939 г. в Высшей практической школе. СПб., 2003.

[13] См.: Agamben G. Means without End: Notes on Politics. Minneapolis, 2000. P. 140–142; Агамбен Дж. Открытость. Человек и животное // Синий диван. 2001. № 10-11. С. 29–45.

[14] Franchi S. Passive Politics // Contretemps. 2004. № 5. P. 36.

[15] Аристотель. Никомахова этика [1097b22-1098a18] // Он же. Сочинения: В 4 т. М., 1983. Т. 4. С. 63–64.

[16] Агамбен Дж. Открытость… С. 29–45.

[17] Agamben G. Means without End… P. 141–142.

[19] Агамбен Дж. Грядущее сообщество. М., 2008; Agamben G. Potentialities: Selected Essays in Philosophy. Stanford, 1999. P. 243–271.

[20] См.: Prozorov S. The Ethics of Postcommunism… Ch. 3.

[21] См.: Гройс Б. Коммунистический постскриптум. М., 2007. С. 112.

[22] См.: Prozorov S. The Paradox of Infra-Liberalism… P. 186–202.

[23] Ремизов М. «Путин» как слово-паразит // Русский журнал. 2002. 27 марта (http://old.russ.ru/politics/20020327-re.html).

[24] Кожев А. Указ. соч. С. 538.

[26] Там же. С. 539.

[27] Там же. С. 540.

[30] Там же. С. 541.

 

Идеальный конец истории

CWS / О нас / Медиатека / Библиотека / История и методики творческого письма / Идеальный конец истории

«Никто не читает книгу, чтобы дойти до середины» Микки Спиллейн, американский писатель.

Мы можем разделить историю на следующие части: начало (обычно занимает около четверти книги), середину (половина) и конец (последняя четверть). Последняя часть книги – награда, которую получает читатель за то, что прошел весь пусть вместе с тобой, автор. Эта часть обычно запоминается лучше всего, потому что содержит (по крайней мере, должна содержать) в себе наиболее сильное напряжение.

Ниже – пять советов, которые помогут завершить историю так, чтобы читатель непременно захотел прочесть ваш следующий роман.

1. Ограничьте возможности главного героя. Здесь должно преобладать ощущение неизбежного. Главный герой должен начать осознавать, что конечная цель его/ее истории лежит в единственно возможном направлении – традиционно в том, которого он/она так жаждет избежать. Позвольте герою попробовать все другие варианты и провалиться. Антагонист в этой части книги важен ничуть не меньше – он/она должен создавать всевозможные препятствия на пути протагониста. В большинстве конфликтов в этой части книги антагонист побеждает.

2. Сгустите тучи над главным героем. Подогревайте состояние неуверенности в том, что главный герой справится с трудностями и достигнет цели. Чем хуже становится ситуация, чем меньше остается страниц, тем больший саспенс ждет читателя в конце. Это и делает чтение таким захватывающим. Конец романа должен содержать меньше сиквелов (периодов рефлексии) и больше сцен (периодов действия).

3. Завершите все сюжетные линии. Постройте повествование так, чтобы каждая сцена говорила о том, как именно должна завершиться история. Вы можете это сделать, спланировав окончание книги перед тем, как начать ее писать, или пост-фактум. Сюжетные линии должны быть завершены. Наименее важная из них обычно завершается в первую очередь. Чем важнее линия, тем дольше вы можете сохранять напряжение. Не вводите новых персонажей, не меняйте обстановку вокруг них, побочные сюжеты в последней четверти книги. Разрешите центральный конфликт. Это не обязательно должен быть хэппи-энд, но все-таки постарайтесь оставить нам немного надежды.

4. Поставьте все точки над «i». Постарайтесь, чтобы ни одна сюжетная линия не осталась без логического завершения. Каждый вопрос должен стоять перед конкретным героем, даже если вы даете понять, что он разберется с этой проблемой уже после того, как закончится книга. Вы можете устранить (читай: уничтожить) неважных героев, чтобы сократить количество сюжетных линий. Если это детектив, вы снимаете обвинения с подозреваемых или добавляете новую жертву в список убийцы, что заставляет главного героя проявить активность в его поисках. Если вы задали вопрос, относящийся к сюжету (пусть это даже отвлекающий маневр), ответьте на него.

5. Заканчивайте на сильной ноте. Самое важное в завершении истории – создать чувство завершенности. Не прибегайте к уловкам. Не используйте трюки. Читатель любит, когда очевидно, что конкретные действия главного героя привели к конкретному концу истории из-за принятых им решений. Если мы подошли к концу, значит, мы что-то сделали для того, чтобы он был именно таким. Вы хотите, чтобы финальное впечатление от текста было положительным. Мы – читатели – не любим, когда нас дурачат. Мы любим, когда деталь, забытая в начале романа, незначительная на первый взгляд, оказывается важной.

Оригинал: writerswrite.co.za

Автор: Аманда Паттерсон

Перевод: Анна Правдюк

 

Журнал Международная жизнь — И вновь Фукуяма. «Конец истории»

Вашингтон. Штурм Капитолия 6 января 2021 года.
Фото Leah Millis/Reuters

А что это за «американский флаг» на первом плане фотографии, которая открывает аналитический материал в журнале «Foreign Affairs» знаменитого автора из США Френсиса Фукуямы?

Это – вариант флага США, цвет которого означает уважение и поддержку американской полиции и, особенно, погибших полицейских. После того, как в 2020 году полицию там заставили становиться на колени, среди части американцев этот флаг стал восприниматься однозначно – как… ненависть, вытекающая из утверждения: «Есть мы – полиция, а есть – общество».

Помните вот это:

Фото conflitmondial.wordpress.com

Так что совсем не удивительный заголовок дал своей новой статье Фукуяма «Rotten to the Core? How America’s Political Decay Accelerated During the Trump Era» — «Прогнило насквозь? Как политический распад Америки ускорился в эпоху Трампа».

Здесь, наверно, надо напомнить более молодым читателям, что этот философ прославился на рубеже 1990-х годов, когда рушился СССР и исчез соцлагерь, а у западного истеблишмента возникла эйфория победы, смешанная с полным расслаблением в стиле «головокружения от успехов». Тогда, в 1989 году вышла сначала его громкая статья «The End of History» («Конец истории») в журнале «The National Interest», а потом в 1992 году и книга «The End of History and the Last Man» (перевод «Конец истории и последний человек») полные убеждений в том, что после свержения социализма для «демократии» и «либерализма» уже нет преград, и потому – история, в какой-то степени, «завершена».

Потом Фукуяма раскаялся в своей стратегической ошибке – видимо, плохо изучал диалектику, но его все простили за абсолютно неточный прогноз. После чего он, с его-то авторитетом в американском философском сообществе, перешел к анализу уже не будущего, а настоящего, которое разворачивается у него и у нас на глазах. Получается лучше.

Например, Фукуяма на страницах консервативного журнала «The American Interest» выдал в 2014 году на-гора новую идею – «The Decay of American Political Institutions» — «Упадок американских политических институтов». Мы подробно разбирали её в материале «Фукуяма сказал. Трамп сделает?», где, в частности, писали, что Фукуяма приходит к удивительному выводу: «Многие из проблем можно решить, если Соединенные Штаты перейдут к более унифицированной парламентской системе государственного управления, но столь радикальные перемены в институциональной структуре страны просто немыслимы. Американцы считают свою Конституцию почти священным документом. Уговорить их пересмотреть ее базовые догматы и принципы вряд ли возможно, поскольку это может им показаться полным крахом системы. Поэтому да, у нас есть проблема».

И вот теперь, когда Фукуяма уже не может надеяться на Трампа и его эффективную работу в этом направлении, он выпускает новую статью под фантастическим для прежних времен заголовком и с новым оценками, невиданными ещё лет восемь назад в Америке, да ещё со страниц весьма влиятельного и уважаемого журнала «Foreign Affairs»: «Rotten to the Core? How America’s Political Decay Accelerated During the Trump Era» — «Прогнило насквозь? Как политический распад Америки ускорился в эпоху Трампа».

Статья вышла в январе 2021 года, но мы специально чуть-чуть притормозили её разбор в связи с тем, что хотелось увидеть – а не бросится ли Байден срочно исправлять те проблемы, что достаются ему на посту POTUSa? – Не бросился. Причин может быть несколько – от той, что Байден считает всё, увиденное Фукуямой в американском обществе и в системе управления, второстепенным на фоне финансово-экономического кризиса и пандемии коронавируса, до другой крайности – Байден не видит этих проблем, и это может обернутся их неконтролируемым «расцветом» с вполне себе понятным финалом…

Тем не менее, для нас его оценки могут быть весьма интересными, чтобы с этой стороны оценить происходящее внутри Америки. Похоже, что рано или поздно и России придется как-то реагировать на происходящие за океаном процессы, которые созревают быстро, как «вишни в саду дяди Джо».

Итак, несколько ключевых позиций из новой философской работы Френсиса Фукуямы. Сначала он вспоминает ту самую, ставшую заметной, свою статью в журнале «The American Interest», которую мы упомянули выше. Значит, она для него была рубежной и знаковой.

Теперь он пишет: «Я сетовал на тот упадок, который образовался в политической жизни Соединенных Штатов, где институты управления становились все более и более неэффективными… Я писал тогда: «Нет никаких гарантий того, что ситуация вдруг изменится без кардинальной перетряски существующих политических порядков…

Я был потом воодушевлен тем, что избиратели по обе стороны политического спектра восстали против того, что они считают «коррумпированным и ориентированным только на себя истеблишментом», и обратились к радикалам-аутсайдерам в надежде на очищение политического пространства. Но, я также предупредил о том, что «навязываемые крестоносцами-популистами панацеи почти полностью бесполезны, и если их принять на вооружение, то они задушат рост, усугубят существующие беды и сделают ситуацию скорее хуже, чем лучше».

Однако американцы поверили в эти панацеи, вернее поверило такое их число, которого было достаточно для того, чтобы отправить Трампа в Белый дом. И ситуация, действительно, ухудшилась».

 Здесь надо приостановиться и заметить, что надежды Фукуямы были на то, чтобы Трамп сломал «коррумпированный истеблишмент» в том виде, как он сложился за десятилетия. А Трамп не только не смог – положение стало ещё хуже, и кульминацией политического кризиса, созревавшего в последние годы, стало, по словам Фукуямы, «нападение мятежников на Капитолий 6 января — бунтарский акт, поощренный президентом Соединенных Штатов». Надо понимать, что Фукуяма рассматривает именно 6 января 2021 года с «походом на Капитолий» в Вашингтоне, как контрпункт нынешней американской истории, который её развернул – но… куда?

Он продолжает: «Фундаментальные условия, которые привели к этому кризису, остаются неизменными. Правительство США по-прежнему находится в плену влиятельных групп элиты, которые извращают государственную политику в своих интересах и подрывают легитимность власти в целом. И вся система остается все еще слишком жесткой для того, чтобы ее реформировать».

Другими словами, Фукуяма подтверждает четкую «преемственность» действий истеблишмента США, наработанных за последние десятилетия, что для постороннего наблюдателя является хорошим ориентиром относительно просчета будущих шагов администрации. Она пойдет – уже пошла – дорогой, проложенной предшественниками в эпоху «до Трампа». Другое дело – силы и средства, имеющие в распоряжении уже не те…

Помните, последнюю сценку из рассказа О’Генри «Вождь краснокожих»:

«— Сколько времени вы сможете держать мальчишку? — спросил Билл.

— Силы у меня уже не те, что прежде, — ответил старик Дорсет, — но думаю, что за десять минут могу вам ручаться.

— Этого довольно. В десять минут я пересеку Центральные, Южные и Среднезападные штаты и свободно успею добежать до канадской границы»…

Так вот, куда успеет «убежать» мир, пока США будут заниматься теми своими внутренними проблемами, о которых откровенно пишет Фукуяма? Вчитайтесь:

«Два новых явления чрезвычайно усугубили ситуацию: новые коммуникационные технологии способствовали исчезновению общей основанной на фактах демократической дискуссии, а то, что когда-то было некими политическими различиями между «синими» и «красными» (соответственно, демократы и республиканцы – С.Ф.) фракциями Конгресса, превратилось в кардинальные разногласия по поводу политической идентичности».

Фукуяма цитирует политолога Джонатана Роддена, который указал, что «самым важным фактором, определяющим настроения сторонников и противников Трампа является плотность населения. Страна разделена на «синие» города и пригороды, и «красные» окраины и сельские районы».

И далее – разбор особенностей во взглядах двух, почти уже непримиримых, групп американского общества, способных непосредственно влиять на политику:

«Для левых «американская элита» — это корпорации и группы, связанные капиталистическими интересами, компании, работающие с ископаемыми видами энергоносителей, банки Уолл-Cтрита, миллиардеры хедж-фондов и республиканские мега-доноры республиканцев — то есть те, чьи деньги работали, чтобы защитить их интересы от любых атак демократов.

Для правых ненавистная им «элита» — это организаторы «культурной власти» из Голливуда, основные средства массовой информации, университеты и крупные корпорации, которые исповедуют пробудившуюся «идеологию», противоречащую тому, что консервативные американцы считают традиционными или христианскими ценностями…

Опасения этих политических групп в отношении друг друга носят непримиримый характер».

Раскол налицо.

Возможно, внешняя политика сможет консолидировать хотя бы часть истеблишмента с двух сторон? Но, хотя «двухпартийная международная политика» провозглашена, акцентированной реализации её не видно. Возможно, ещё мало времени прошло, чтобы она выкристаллизовалась? Но это – важно! Недаром Фукуяма прямо пишет: «То, как в конечном итоге будут развиваться события в Америке в ближайшие годы, имеет серьезные последствия для глобальной демократии».

Более того, раскол посетил и ряды правящей сейчас демократической партии. Эти «трещины» были видны ещё пять лет назад, когда Хилари Клинтон выдвигалась в президенты за счет того, чтобы «задвинуть» Сандерса и других претендентов. И теперь, наконец, этот процесс увидел Фукуяма и написал: «В целом, «синяя» Америка намного более «разнообразна» (он использует термин «диверсифицирована» — С.Ф.), чем её «красный» собрат. В период президентства Байдена серьезный раскол по этим вопросам возникнет между фракциями в демократической партии, чего никогда не случалось с республиканцами при Трампе».

А пока…

А пока, уверен Фукуяма, «фундаментальным недостатком во внутренней политике США является то, как национальные институты сдержек и противовесов работают в условиях политической поляризации в стране, создавая политический застой и постоянную межпартийную борьбу.

Сегодня 77% процентов республиканцев считают, что на выборах 2020 года имели место серьезные нарушения и мошенничество… Есть десятки миллионов людей, которые голосовали за Трампа и продолжают поддерживать его не потому, что им не нравятся идеи демократии, а потому, что, по их мнению, они защищают демократию от демократической партии, которая украла президентские выборы».

Есть такое слово у американцев Trust = Доверие. Теперь это «доверие» к истеблишменту утрачивается в американском обществе на высокой скорости перемен.

Фукуяма видит и ещё одну причину раскола: «Вторая тенденция, неизмеримо усилившая поляризацию страны, — это переход от дискуссий по политическим вопросам к борьбе за политическую идентичность политических партий». Витиевато – согласны?

Но он разъясняет: «В 1990-е годы, когда поляризация только начинала развиваться, две части Америки расходились во мнениях по таким вопросам, как налоговые ставки, медицинское страхование, аборты, оружие и использование военной силы за рубежом. Эти проблемы никуда не делись, но были вытеснены вопросами политической идентичности партий и участия в них фиксированных групп, определяемых расовой или этнической принадлежностью, полом и другими значимыми социальными факторами. И политические партии превратились в… политические племена».

Фукуяма фиксирует — это «рост политического трайбализма».

И это – сильно! Это – что-то новенькое для Америки: «Политические партии в США превратились в политические племена». Фиксируется «рост политического трайбализма».

Фукуяма так глубоко копнул, что, используя и перефразируя его же формулу «Конец истории», можем ли мы говорить о «Конце истории нынешней американской политической системы»?

Причем, этот  процесс происходит параллельно с раскачкой английской монархической системы – взгляните, что делается вокруг королевской семьи с этими скандалами: то принц Эндрю и его «поведение», то принц Гарри и  интервью его супруги Меган Маркл. Как будто кто-то серьезно занялся ослаблением сразу двух центров англосаксонской власти и влияния – в Лондоне  и  Вашингтоне. Показательные совпадения. Не находите?

Фукуяма ставит диагноз: «Соединенные Штаты расколоты, отягощены внутренними проблемами и противоречат своим собственным демократическим идеалам».

Ещё раз:

— США расколоты,

— США отягощены внутренними проблемами,

— США противоречат своим собственным демократическим идеалам.

Как говорил один известный киноперсонаж: «Заметьте, не я это предложил».

…Интересно – и как эффективно с этим грузом проблем, признаваемых самими продвинутыми американцами, Вашингтон будет вести себя? Хотя для нас самое интересное – а, как всё ЭТО скажется на внешней политике США?

С остальным пусть разбираются сами, хотя они там не могут постоянно не вещать, что это, мол, мы им «всё устроили».

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs

Наступит ли конец истории? – Учительская газета

Наш русский философ XIX века Петр Чаадаев писал: «История всякого народа представляет собою не только вереницу следующих друг за другом фактов, но и цепь связанных друг с другом идей. Каждый факт должен выражаться идеей; через события должна нитью проходить мысль или принцип, стремясь осуществиться: тогда факт не потерян, он провел борозду в умах, запечатлелся в сердцах, и никакая сила в мире не может изгнать его оттуда».

И это действительно так: какой бы учебник, какое бы историческое исследование мы сегодня ни взяли, в том числе и небольшую журнальную или газетную статью, касающуюся исторических событий любого периода – от древности до наших дней, – они обязательно содержали в себе какую-то идею, которой привержен сам автор. Будь то ученый-историк, философ, политик или журналист. Идею в смысле идеологии, взгляда, мнения, точки зрения.

Сменяются эпохи, правители, идеологии, и тогда, как правило, многим историческим фактам дается иное толкование, иная интерпретация, нередко полярно противоположная той, которая была ранее. И чаще всего история переписывается, а нередко восстанавливается историческая справедливость, историческая истина, но только на бумаге. И очень трудно, часто невозможно это сделать в умах людей, нередко даже широко образованных, аналитически мыслящих. Все заученное, тысячи раз слышанное на уроках, лекциях, в радиопередачах, телевизионных программах впечатывается в мозги, входит в сознание настолько прочно, что никакие потом открывшиеся данные, обнаруженные документы не смогут их опровергнуть, не заставят человека отказаться от своих прежних убеждений.

Вот почему история считается важнейшей мировоззренческой наукой, вот почему многие руководители государств стараются переписать целые исторические эпохи и отдельные исторические факты «под себя». Помните, как в начале 80-х годов важнейшим переломным моментом в Великой Отечественной войне стали считать сражения за Малую землю, в которых участвовал Брежнев. И подобное вписывается в учебники, хотя многим, кто описывает исторические события, известно правило: историк должен знать, насколько важно и ответственно открывать только истинно великое, и в то же время малому не давать прав великого. У нас же примеров последнему можно отыскать сколько угодно.

Это все касается самой истории, правилам ее изложения. В последнее время все чаще говорят о «конце истории». Этот термин впервые употребил Гегель. Он имел в виду создание идеального государства. У Маркса, говорившего о конце истории, это тоже своего рода идеальное общественное устройство. Тейяр де Шарден видел конец истории в объединении всех народов в одну семью и слиянии ее с природой и Богом.

У американского философа Фрэнсиса Фукуямы есть статья «Конец истории». В ней говорится о том, что с окончанием холодной войны, с крахом коммунистической системы может установиться единая экополитическая и политическая система, в которой не будет никаких противоречий. Это и станет концом истории, потому что прекратятся войны, конфликты.

Может быть и итог более печальный, и даже глобально трагический конец истории, если мы допустим гибель нашей планеты. Быть ли такому концу истории и цивилизации, зависит от всех людей, живущих на Земле. Хочется верить, что мировое гражданское общество этого не допустит. А саму историю как всеобщую, так и каждой страны мы очистим от мифов и искажений.

Несколько слов в защиту Фрэнсиса Фукуямы

Тридцать лет назад, летом 1989 г., в журнале «National Interest» была опубликована знаменитая статья «Конец истории?», прославившая молодого американского политолога и философа Фрэнсиса Фукуяму. Через три года содержание статьи было развернуто в виде объемистой книги, ставшей бестселлером в США и переведённой на десятки иностранных языков.

В России или по крайней мере в российской интеллектуальной среде «Конец истории» быстро превратился в такую же примету времени, как малиновые пиджаки первых «новых русских», литровые бутылки голландского спирта «Рояль» и зажигательная латинская песня-танец «Макарена». На Фукуяму ссылались, Фукуяму цитировали, но чаще всего Фукуяму критиковали. За высокомерие либерализма. За поверхностный и непрофессиональный взгляд на историю. За произвольные интерпретации Гегеля. За апологетику «однополярного мира». Едва ли кому из современных западных авторов довелось стать столь востребованным и популярным спарринг-партнером для упражнений отечественных обществоведов. Отголоски этой критики слышны даже сегодня, тридцать лет спустя, хотя работа Фукуямы за эти десятилетия несколько отошла в тень, уступив место новым, не менее ярким и не менее провокационным публикациям других авторов.

Нападки университетской профессуры на Фукуяму не всегда учитывают того очевидного обстоятельства, что любой литературный жанр имеет свои законы и свои особенности. «Конец истории» 1989 г. стоит рассматривать не как фундаментальную академическую работу, а как интеллектуальную провокацию, своего рода политический манифест. Статья в «National Interest» в тридцатилетней ретроспективе выглядит романтичной, задиристой и наивной, но разве менее романтичной и наивной кажется сегодня тогдашняя риторика «нового мышления» Михаила Горбачева? Да и вообще, кто из нас не был наивным романтиком в 1989 г.?

Напомним, что «Конец истории» был написан тогда, когда на глазах разваливалась мировая система социализма, когда уходил – казалось, навсегда! – в прошлое раскол мира по оси «Восток — Запад», когда достигла своего пика «третья волна демократизации», когда повсюду ощущались те тектонические социальные и экономические сдвиги, которые позже получили название «глобализации». Трубадуров либерального триумфа в те смутные времена было предостаточно, но именно Фрэнсис Фукуяма сумел придать этому триумфу поистине эпический масштаб.

По всей видимости, именно масштабность концепции Фукуямы, предельная жесткость выстроенной им логической конструкции и обусловили популярность его взглядов в администрациях Билла Клинтона и, особенно, Джорджа Буша-младшего. Как всегда, практики переплюнули теоретика, доведя идеи Фукуямы до логического завершения. Если Фукуяма писал о глобальной демократизации, то в интерпретации вашингтонских политиков на рубеже веков демократизация свелась к глобальной американизации, а идеалом мироустройства оказались не поиски математически выверенного равновесия интересов «зрелых демократий», а сохранение навечно пресловутого «однополярного момента», возникшего в мире после самоликвидации Советского Союза.

Как это нередко бывает с авторами бестселлеров, работы «зрелого» Фукуямы оказались менее популярными, чем «Конец истории». В них уже нет былого радикализма и твердой убежденности автора в своей правоте. «Поздний» Фукуяма более сдержан в оценках и осторожен в выводах, и менее склонен к обобщениям и категорическим суждениям, чем «ранний» Фукуяма. И все же читать его по-прежнему стоит — хотя бы для того, чтобы проследить показательную эволюцию одного из самых заметных и последовательных сторонников политической философии либерализма.

Да, Фукуяма, подобно всем утопистам до него, ошибался, говоря о наступающем «конце истории». История не завершилась ни в 1989 г., ни в 2019 г. Она будет продолжаться и дальше, пока существует человечество с его эмоциями, предрассудками, амбициями и безумиями. Но в какой форме продолжится история? Будем ли мы свидетелями движения по кругу, бесконечного повторения одних и тех же циклов, или же все-таки история будет развиваться по спирали, и многие экономические социально-культурные и политические сдвиги, подмеченные Фукуямой тридцать лет назад, являются необратимыми?

Да, Фукуяма, по всей видимости, переоценил потенциал глобальной экспансии либеральных политических систем. Но за тридцать лет после победы либерализма над коммунистической идей в мире, насколько можно судить, так и не появилось никакой сравнимой с коммунизмом комплексной альтернативы политическому либерализму.

Сколько еще десятилетий надо ждать, чтобы увидеть полноценную альтернативу либерализму? Или же Фукуяма все-таки прав, и такую альтернативу придумать нельзя в принципе, как нельзя изобрести вечный двигатель?

Да, представления Фукуямы о черно-белом делении мира на «исторический» и «постисторический» сегодня выглядят наивными и неубедительными. Разделительная черта между «историей» и «постисторией» проходит не по государственным границам, а между отдельными социальными, политическими, религиозными и иными группами внутри каждой страны. Но то, что разделительные линии проходят не там и не так, где и как их увидел Фукуяма, совсем не снимает проблему раскола.

«Большие смыслы» Фукуямы многократно опровергнуты, низвергнуты в прах и подвергнуты осмеянию. Но что предложено критиками как альтернативный концепт стабильного и эффективного миропорядка?

Фукуяма обращается к Ницше, чтобы обозначить одну из самых фундаментальных проблем «постисторического мира». Побочным итогом «конца истории», по его мнению, может стать пришествие «последнего человека», который приведет современную цивилизацию к упадку и гибели. При этом, однако, Фукуяма делает множество оговорок в том смысле, что «постисторическое общество» способно поставить разнообразные преграды на пути «последнего человека».

Но вот ведь какой парадокс. История не закончилась, «постисторическое» общество не победило окончательно ни в одной стране мира, а «последний человек» уже нарисовался на нашем общем горизонте. Ему глубоко наплевать на то, кончилась история или нет — он не имеет к истории ни малейшего отношения. Он идет, как и положено «последнему человеку», вразвалочку, никуда не торопясь. Торопиться ему некуда и незачем — у него в запасе вечность. Но неторопливые, шаркающие шаги «последнего человека» все отчетливее слышны на Западе и на Востоке, на Севере и на Юге. Он идет по планете как идет хозяин, по ходу осматривая свою новую недвижимость.

Тридцать лет назад, летом 1989 г., в журнале «National Interest» была опубликована знаменитая статья «Конец истории?», прославившая молодого американского политолога и философа Фрэнсиса Фукуяму. Через три года содержание статьи было развернуто в виде объемистой книги, ставшей бестселлером в США и переведённой на десятки иностранных языков.

В России или по крайней мере в российской интеллектуальной среде «Конец истории» быстро превратился в такую же примету времени, как малиновые пиджаки первых «новых русских», литровые бутылки голландского спирта «Рояль» и зажигательная латинская песня-танец «Макарена». На Фукуяму ссылались, Фукуяму цитировали, но чаще всего Фукуяму критиковали. За высокомерие либерализма. За поверхностный и непрофессиональный взгляд на историю. За произвольные интерпретации Гегеля. За апологетику «однополярного мира». Едва ли кому из современных западных авторов довелось стать столь востребованным и популярным спарринг-партнером для упражнений отечественных обществоведов. Отголоски этой критики слышны даже сегодня, тридцать лет спустя, хотя работа Фукуямы за эти десятилетия несколько отошла в тень, уступив место новым, не менее ярким и не менее провокационным публикациям других авторов.

Мне всегда было трудно разделить пафос многочисленных критиков автора «Конца истории». Уже по той причине, что я лично познакомился с ним задолго до того, как он стал великим Фрэнсисом Фукуямой, а был всего лишь Фрэнком — молодым сотрудником РЭНДа, занимавшимся преимущественно советской стратегией в третьем мире. На заре перестройки мне довелось возглавлять с советской стороны двусторонний проект сотрудничества молодых ученых СССР и США, в котором участвовал и Фукуяма. Как мне тогда показалось, он не был ни самым ярким, ни самым красноречивым американским участником проекта. Но и упрямым догматиком или фанатичным идеологом он тоже не был. Фрэнк вообще больше слушал, чем говорил. Его трудно было упрекнуть в интеллектуальном высокомерии или в демонстративном невнимании к чужой точке зрения.

Конечно, неожиданная популярность и стремительный прорыв в самый узкий круг американской интеллектуальной элиты не могли не оставить своего отпечатка на личности Фукуямы. Периодически встречая его в Вашингтоне на протяжении 1990-х гг., я с некоторой грустью наблюдал за тем, как год от года бронзовеет и начинает покрываться легкой зеленоватой патиной его фигура. В голосе Фрэнсиса все чаще появлялись покровительственные и менторские нотки. И тем не менее интерес к новым идеям, постоянная готовность к диалогу, способность развивать и менять свои взгляды, признавать ошибки и заблуждения — все эти особенности молодого Фукуямы сохранились у него и в 90-е годы, и позднее.

Нападки университетской профессуры на Фукуяму не всегда учитывают того очевидного обстоятельства, что любой литературный жанр имеет свои законы и свои особенности. «Конец истории» 1989 г. стоит рассматривать не как фундаментальную академическую работу, а как интеллектуальную провокацию, своего рода политический манифест. К «Манифесту Коммунистической партии» классиков марксизма нельзя предъявлять те же требования, что и к «Капиталу» Карла Маркса. Статья в «National Interest» в тридцатилетней ретроспективе выглядит романтичной, задиристой и наивной, но разве менее романтичной и наивной кажется сегодня тогдашняя риторика «нового мышления» Михаила Горбачева? Да и вообще, кто из нас не был наивным романтиком в 1989 г.?

Рассматривая либеральную демократию западного образца как завершающую стадию развития человечества и как универсально оптимальную форму социально-политической организации, Фукуяма приходит к выводу о том, что для государств «зрелой демократии» история в ее традиционном понимании — с конфликтами и войнами, жестким соперничеством и национализмом — к последнему десятилетию ХХ века уже закончилась. А вместе с историей должны уйти в прошлое традиционная политика, философия, религия и даже искусство. Например, традиционную внутреннюю и внешнюю политику все больше замещают политически нейтральные механизмы балансирования разнонаправленных интересов отдельных социальных групп или государств. Поиск баланса интересов в «постисторических обществах», настройка государственных институтов воспринимаются Фукуямой как технические, даже, скорее, как математические задачи; в этом смысле он, пожалуй, ближе к рационализму Декарта, чем к диалектике Гегеля.

Мир, где история еще продолжается, ограничен для Фукуямы мировой периферией — теми странами и регионами, которым еще предстоит завершить процесс своей модернизации. На периферии продолжают полыхать вооруженные конфликты, происходят кровавые революции, сталкиваются непримиримые идеологии, создаются и распадаются международные коалиции. «Постисторический мир» еще долго будет существовать параллельно с «миром историческим», но поскольку первый мир намного сильнее, эффективнее и привлекательнее второго, то мировое «либеральное ядро» с неизбежностью продолжит втягивать в себя части «традиционалистской» периферии, все больше приближая конец истории уже в глобальном масштабе.

Напомним, что «Конец истории» был написан тогда, когда на глазах разваливалась мировая система социализма, когда уходил – казалось, навсегда! – в прошлое раскол мира по оси «Восток — Запад», когда достигла своего пика «третья волна демократизации», когда повсюду ощущались те тектонические социальные и экономические сдвиги, которые позже получили название «глобализации». Трубадуров либерального триумфа в те смутные времена было предостаточно, но именно Фрэнсис Фукуяма сумел придать этому триумфу поистине эпический масштаб. Его эсхатологическая утопия бросала прямой вызов как христианской эсхатологии (конец истории как второе пришествие Христа и Царство Божие на Земле), так и эсхатологии коммунистической (конец истории как итог построения бесклассового общества на Земле и отмирания государства).

По всей видимости, именно масштабность концепции Фукуямы, предельная жесткость выстроенной им логической конструкции и обусловили популярность его взглядов в администрациях Билла Клинтона и, особенно, Джорджа Буша-младшего. Как всегда, практики переплюнули теоретика, доведя идеи Фукуямы до логического завершения. Если Фукуяма писал о глобальной демократизации, то в интерпретации вашингтонских политиков на рубеже веков демократизация свелась к глобальной американизации, а идеалом мироустройства оказались не поиски математически выверенного равновесия интересов «зрелых демократий», а сохранение навечно пресловутого «однополярного момента», возникшего в мире после самоликвидации Советского Союза.

Впрочем, Фукуяма и сам отдал дань политической конъюнктуре. Хотя он и писал о неизбежно длительном параллельном сосуществовании «постисторического» и «исторического» миров, тем не менее это не мешало ему долгое время активно поддерживать вмешательство США в дела мировой периферии и, в частности, призывать к свержению режима Саддама Хуссейна в Ираке. Однако именно американская интервенция в Ираке привела Фукуяму к очень серьезному пересмотру своих политических позиций. Уже в 2004 г. он не только разрывает свои связи со старыми друзьями в администрации Дж. Буша, но даже принимает решение прекратить сотрудничество с консервативным журналом «National Interest», который, собственно, и открыл Фукуяме дорогу к мировой известности и влиянию на умы.

Как это нередко бывает с авторами бестселлеров, работы «зрелого» Фукуямы оказались менее популярными, чем «Конец истории». В них уже нет былого радикализма и твердой убежденности автора в своей правоте. «Поздний» Фукуяма более сдержан в оценках и осторожен в выводах, и менее склонен к обобщениям и категорическим суждениям, чем «ранний» Фукуяма. И все же читать его по-прежнему стоит — хотя бы для того, чтобы проследить показательную эволюцию одного из самых заметных и последовательных сторонников политической философии либерализма.

Например, если раньше Фукуяма считал государство скорее помехой, чем рычагом для социально-экономического развития, то теперь он подчеркивает важность сильных и эффективных государственных институтов. Если раньше он определял взаимодействие между «постисторическим» и «историческим» мирами исключительно как процесс постепенного поглощения второго первым, то теперь он настаивает на необходимости анализа внутренних факторов развития «традиционалистских» обществ. Если раньше исход глобального противостояния между западной демократией и восточным авторитаризмом казался ему очевидным, то сегодня, в контексте нарастающей американо-китайской конкуренции, Фукуяма оставляет вопрос о будущей модели человеческой цивилизации открытым.

Однако вернемся к «Концу истории». Перечитывая разнообразные отзывы на первые работы Фрэнсиса Фукуямы (в скобках заметим, что, по всей видимости, далеко не все критики взяли на себя труд ознакомиться с первоисточниками), невольно приходишь к выводу, что в своем стремлении опровергнуть, переспорить, а то и показательно «разоблачить» именитого американского автора, многочисленные оппоненты Фукуямы выпускают из своего поля зрения те фундаментальные вопросы, которые буквально напрашиваются по прочтению его текстов. И убедительных ответов на этих вопросы не было ни тридцать лет назад, ни сегодня.

Да, Фукуяма, подобно всем утопистам до него, ошибался, говоря о наступающем «конце истории». История не завершилась ни в 1989 г., ни в 2019 г. Она будет продолжаться и дальше, пока существует человечество с его эмоциями, предрассудками, амбициями и безумиями. Но в какой форме продолжится история? Будем ли мы свидетелями движения по кругу, бесконечного повторения одних и тех же циклов, и периоды архаики, традиционализма, модерна и постмодерна будут сменять друг друга, как сменяют друг друга времена года? Или же все-таки история будет развиваться по спирали, и многие экономические социально-культурные и политические сдвиги, подмеченные Фукуямой тридцать лет назад, являются необратимыми? А если исторический процесс — это спираль, а не круг, то чем каждый следующий виток принципиально отличается от предыдущего?

Да, Фукуяма, по всей видимости, переоценил потенциал глобальной экспансии либеральных политических систем. Но за тридцать лет после победы либерализма над коммунистической идей в мире, насколько можно судить, так и не появилось никакой сравнимой с коммунизмом комплексной альтернативы политическому либерализму. Ведь не считать же такими альтернативами поднимающийся исламский фундаментализм или расцветающий национальный партикуляризм! Китай, судя по всему, не готов предложить экспортный вариант своей модели политического авторитаризма. Россия, политически все больше отдаляясь от Запада, тем не менее продолжает декларировать свою приверженность базовым принципам западной демократии и рыночной экономики. Сколько еще десятилетий надо ждать, чтобы увидеть полноценную альтернативу либерализму? Или же Фукуяма все-таки прав, и такую альтернативу придумать нельзя в принципе, как нельзя изобрести вечный двигатель?

Да, представления Фукуямы о черно-белом делении мира на «исторический» и «постисторический» сегодня выглядят наивными и неубедительными. Разделительная черта между «историей» и «постисторией» проходит не по государственным границам, а между отдельными социальными, политическими, религиозными и иными группами внутри каждой страны. В сильно упрощенном виде, это грань между теми, кто так или иначе выигрывает от глобализации, и теми, кто становится ее жертвой. Отсюда — глубочайший раскол современного американского общества. Отсюда — беспрецедентная поляризация политической жизни в Европе. В этом — драма британского Брекзита. Здесь же надо искать истоки многих политических проблем, с которыми сегодня сталкивается Россия, и с которыми рано или поздно столкнется Китай. Но то, что разделительные линии проходят не там и не так, где и как их увидел Фукуяма, совсем не снимает проблему раскола. Более того, именно тесное переплетение, взаимопроникновение и неразделенность «исторического» и «постисторического» миров многократно усложняют задачу поиска алгоритмов их сосуществования, которую Фукуяма обозначил лишь в самом общем виде.

Да, Фукуяма был романтиком и идеалистом — он верил в либеральную идею, в «большие смыслы» истории и в возможность упорядочить международные отношения на рациональной основе. Эта убежденность была источником оптимизма его ранних работ. Сегодня от веры во всемогущество политического либерализма и в конечное торжество рационализма мало что осталось. «Большие смыслы» Фукуямы многократно опровергнуты, низвергнуты в прах и подвергнуты осмеянию. Но что предложено критиками как альтернативный концепт стабильного и эффективного миропорядка? Двусмысленная и слабо прорисованная концепция архаичного «многополярного мира»? Апокалиптические картинки грядущего беспредела, хаоса, войн и конфликтов? Для того, чтобы предсказать будущие несчастья и потрясения, особой прозорливости не требуется, достаточно минимального усилия воображения. А вот для того, чтобы найти более реалистический вариант восстановления глобального управления, чем вариант «конца истории», нужны масштаб мышления и интеллектуальная дерзость, как минимум, сопоставимые с масштабом и дерзостью молодого Фукуямы.

Кстати, полное название первой книги Фрэнсиса Фукуямы, вышедшей в 1992 г., — «Конец истории и последний человек». Если «конец истории» можно интерпретировать как прямую отсылку к Гегелю, то термин «последний человек» Фукуяма явно позаимствовал у Ницше. В программной работе «Так говорил Заратустра» Ницше создает антипод своему сверхчеловеку в виде существа, полностью утратившего волю к власти и готовность к риску, ищущего в жизни лишь комфорт, сиюминутные удовольствия и безопасность. Устами Заратустры Ницше предрекает времена, когда в обществе «последних людей» исчезнут различия между правителями и подданными, сильными и слабыми, выдающимися и посредственными. В этом обществе нет взлетов и падений духа, перевелись преступники, но нет и героев. Социальная ткань все больше истончается, и общество все быстрее распадается на отдельные человеческие атомы. Уходят в прошлое конфликты, но угасает и творчество. Надличностные цели отступают в сферу мифов и преданий, личностные — разрастаются и становятся единственно важными. Место человека-творца занимает человек-потребитель.

Фукуяма обращается к Ницше, чтобы обозначить одну из самых фундаментальных проблем «постисторического мира». Побочным итогом «конца истории», по его мнению, может стать пришествие «последнего человека», который приведет современную цивилизацию к упадку и гибели. При этом, однако, Фукуяма делает множество оговорок в том смысле, что «постисторическое общество» способно поставить разнообразные преграды на пути «последнего человека».

Но вот ведь какой парадокс. История не закончилась, «постисторическое» общество не победило окончательно ни в одной стране мира, а «последний человек» уже нарисовался на нашем общем горизонте. Ему глубоко наплевать на то, кончилась история или нет — он не имеет к истории ни малейшего отношения. Он идет, как и положено «последнему человеку», вразвалочку, никуда не торопясь. Торопиться ему некуда и незачем — у него в запасе вечность. Но неторопливые, шаркающие шаги «последнего человека» все отчетливее слышны на Западе и на Востоке, на Севере и на Юге. Он идет по планете как идет хозяин, по ходу осматривая свою новую недвижимость.

И с этим нахальным претендентом на нашу законную жилплощадь надо что-то делать, друзья!

Впервые опубликовано в журнале «Профиль».

Достоевский 200.Кинопрограмма | Спектакли

Как ставить и снимать Достоевского? Как избавиться от клише и стереотипов? Как звучит и выглядит «достоевщина» сегодня? Кинопрограмма «Достоевский. Видения» представит зрителю аудиовизуальные работы, отправной точкой для которых станут тексты великого писателя.

С февраля по март 2021 года был проведен open call, победителями которого стали художники и режиссеры Алина Тихонова и Илья Дуганов, Андрей Стадников, Александра Карелина и Данила Липатов. Они создали четыре короткометражных фильма,  которые будут представлены зрителям в последний день программы. 

«Важно, что ни один фильм не является прямой экранизацией того или иного романа или повести, а, наоборот, пытается проследить остаточность образов, cвоеобразных  призраков, заимствованных у Достоевского». Владимир Надеин, куратор. 

Раписание программы:

12 мая,  19:00 – показ фильма «Враг», Югославия, 1965 год 

Югославский режиссер Живоин Павлович и писатель Бора Чошич решили адаптировать историю Федора Достоевского к современности.
Бывший солдат по имени Слободан Антич – перфекционист в работе – обеспокоен халатностью коллег. Он теряет контроль над собственной жизнью, когда его повсюду начинает преследовать двойник, который называет себя другом.  Но человек-копия по факту является его полной противоположностью: это карьерист и лицемер, как и большинство рабочих в компании. Слободан, будучи его близнецом, не может никого убедить в том, что сам он не изменился. Двойник постоянно доставляет ему неприятности, пока герой не решает его ликвидировать. 
Хронометраж – 90 минут

 

13 мая, 19:00 – показ фильма «Кроткая», Франция, 1969 год

Драма французского режиссера Робера Брессона по одноименной повести Федора Достоевского. Молодая женщина сводит счеты с жизнью, не оставив никаких объяснений убитому горем Люку, своему мужу-ростовщику. В воспоминаниях всплывают их встреча, женитьба и ее неудачные попытки приспособить свою жизнь к новым обстоятельствам. Возненавидев стремление Люка управлять ею, женщина решает убить мужа, но понимает, что не в состоянии сделать это. Фильм «Кроткая» – это сбивчивый монолог мужчины у безжизненного тела его молодой жены, за несколько часов перед этим выбросившейся из окна. 
Хронометраж – 88 минут

14 мая,  19: 00 – показ фильма «Норте, конец истории», Филиппины, 2013 год 

Драма филлипинского режиссера Лава Диаса, основанная на произведениях Достоевского, исследует темы преступности, социального положения в обществе и семьи. Ложное обвинение в убийстве приводит человека в тюрьму, в то время как настоящий преступник разгуливает на свободе. Убийца – интеллектуал, страдающий от бесконечной цепи предательств и равнодушия собственной страны. Заключенный – простой человек, который уже начинает приноравливаться к тюремной жизни, когда внезапно происходит нечто странное и таинственное.
Хронометраж – 250 минут 

 

15 мая, 19:00 –  программа «Достоевский. Видения». Показ 4-х короткометражных фильмов. 

Я В СВОИ ИДЕИ ВЕРЮ
Режиссеры – Алина Тихонова, Илья Дуганов 

Художники  Алина Тихонова и Илья Дуганов создали  фильм-фантазию о современном выставочном пространстве, куратором которого мог бы стать сам Федор Достоевский. Это выставка живописных полотен, среди которых представлена картина Ганса Гольбейна Младшего «Мертвый Христос в гробу». Вере в Богочеловека-Христа писатель противопоставляет любовь к Христу-Человеку. Именно Человек является образом Божьим. Тексты, звучащие внутри пространства фильма – это цитаты героев из произведений классика, среди  которых романы «Идиот», «Подросток», а также монография К. В. Мочульского «Достоевский. Жизнь и творчество». 

ПОДПОЛЬЕ 
Автор идеи – Леонид Саморуков
Режиссер – Андрей Стадников 

Работа режиссера и драматурга Андрея Стадникова – это фильм-видеодневник по повести Федора Достоевского «Записки из подполья».  
Отмечая родство интонации главного героя с современной интонацией ведения блогов, авторы решили создать на этом стыке современного «подпольщика», через видеокамеру ведущего разговор со всем миром. Это рассказ от первого лица, своеобразный дневник современного художника, который совершает скрытые от публичных глаз акции и перформансы и с их помощью пытается определить свое место в мире. Картина описывает состояние современного горожанина, придавленного и надломленного мегаполисом, отнимающим и придающим силы одновременно. Фильм – посвящение «городскому» творчеству Достоевского, и отчасти полемика с классиком. 

БОБОК 
Режиссеры – Александра Карелина, Иван  Якушев

Видеоработа независимого режиссера экспериментального кино Александры Карелиной и дизайнера Ивана Якушева обращается к теме глубокого интереса Достоевского к пограничным состояниям, в первую очередь, к смерти, в том числе летаргической. В рассказе «Бобок» повествователь, чтобы развеять скуку, отправляется на похороны дальнего родственника, а после, задумавшись, ложится на одну из могил и обнаруживает, что слышит мертвецов, продолжающих разговаривать между собой по инерции.
Косвенно обращаясь к образам и интонации этого рассказа, авторы фильма показывают ритуальное действие: выстроенное абстрактное пространство из тканей, промышленных материалов и человеческого тела трансформируется и распадается, размывая грань между одушевленным и неодушевленным.

КОМНАТНЫЕ СОБАЧКИ 
Режиссер – Данила  Липатов

«Есть натуры, чрезвычайно приживающиеся к дому, точно комнатные собачки». Федор Достоевский.

Данила Липатов – художник, работающий в cфере медиаискусства и перформативных практик – обратился к жанру найденной пленки и создал современную версию революционного пространства Федора Достоевского при помощи текстовых фрагментов романа «Бесы» и сцен перестроечного кино. Общая тема – уклонение от политического участия, которое сопровождается сменой состояний – от апатии до экстаза.  Видео показывает, каким образом домашняя обстановка, в том числе предметы мебели, влияют на невольную трансформацию тела, необходимую для принятия социальных поз и эмоциональных реакций.

Партнер программы 

Инфопартнеры программы

  

Книга «Конец истории и последний человек» Фукуяма Ф

Конец истории и последний человек

«Конец истории и последний человек» — одно из самых известных произведений современного философа и футуролога Фрэнсиса Фукуямы, ставшее международным бестселлером и переведенное на несколько десятков языков. Капиталистическая либеральная демократия, убеждает Фукуяма в своей работе, есть конец истории в привычном нам ее направлении. Современные технологии все больше способствуют гомогенизации различных культур, достижения индивидуальные превалируют над коллективными. Результатом становится своеобразная «капиталистическая утопия» — идеальное общество потребления, прекратившее историческое развитие, замкнувшееся внутри себя и, следовательно, поглощенное лишь внутренними проблемами. Какой же станет философия «последних людей»? И станет ли материальная утопия духовной антиутопией?

Поделись с друзьями:

Издательство:

АСТ; Астрель

Год издания:

2010

Место издания:

Москва

Язык текста:

русский

Язык оригинала:

английский

Перевод:

Левин М. Б.

Тип обложки:

Твердый переплет

Формат:

84х108 1/32

Размеры в мм (ДхШхВ):

200×130

Вес:

525 гр.

Страниц:

588

Тираж:

3000 экз.

Код товара:

491603

Артикул:

970700

ISBN:

978-5-17-059140-4,978-5-403-02740-3,978-5-4215-0176-3

В продаже с:

06.01.2010

Аннотация к книге «Конец истории и последний человек» Фукуяма Ф.:
«Конец истории и последний человек» — одно из самых известных произведений современного философа и футуролога Фрэнсиса Фукуямы, ставшее международным бестселлером и переведенное на несколько десятков языков.
Капиталистическая либеральная демократия, убеждает Фукуяма в своей работе, есть конец истории в привычном нам ее направлении. Современные технологии все больше способствуют гомогенизации различных культур, достижения индивидуальные превалируют над коллективными. Результатом становится своеобразная «капиталистическая утопия» — идеальное общество потребления, прекратившее историческое развитие, замкнувшееся внутри себя и, следовательно, поглощенное лишь внутренними проблемами.
Какой же станет философия «последних людей»?
И станет ли материальная утопия духовной антиутопией?
Читать дальше…

EC72x10-VK Крышки торцевых крышек из нитриловой резины Заглушки Уплотнение 72 мм Внешний диаметр 10 мм Ширина: Amazon.com: Industrial & Scientific

---

Марка	VXB
Материал	Легированная сталь
Вес предмета	0.15 фунтов
Совместимая смазка	Масло

---

• Убедитесь, что это подходит введя номер вашей модели.
• Внутренний диаметр:
• Внешний диаметр: 72 мм
• Ширина Диаметр: 10 мм
• Материал уплотнения: Нитрилбутадиеновый каучук
• Диапазон температур: от -40F до 248F

]]>

---

Характеристики данного продукта

Фирменное наименование	VXB
Совместимый тип смазки	Масло
Вес изделия	2.40 унций
Материал	Легированная сталь
Измерительная система	Метрическая
Кол-во позиций	1
Номер детали	EC72x10-VK
Код UNSPSC	31171500

---

Краткая история меланомы: от мумий до мутаций

Melanoma Res.Авторская рукопись; доступно в PMC 2013 1 апреля 2013 г.

Опубликован в окончательной редакции как:

PMCID: PMC3303163

NIHMSID: NIHMS360930

Вито В. Ребекка

¹ Отделение молекулярной онкологии, 12 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США

² Комплексный центр исследования меланомы, Онкологический центр Моффитта, 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США

Вернон К.Sondak

² Комплексный центр исследования меланомы, Онкологический центр Моффитта, 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США

³ Отделение кожной онкологии, Онкологический центр Моффитта, 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида , 33612, США

Кейран С.М. Смолли

¹ Отделение молекулярной онкологии, Центр рака Моффитта, 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США

² Комплексный исследовательский центр меланомы, Онкологический центр Моффитта , 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США

³ Отделение кожной онкологии, Онкологический центр Моффитта, 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США

¹ Отделение молекулярной онкологии, Моффитт Онкологический центр, 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США

² Комплексный центр исследования меланомы, Онкологический центр Моффитта, 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США A

³ Отделение кожной онкологии, Центр рака Моффитта, 12902 Магнолия Драйв, Тампа, Флорида, 33612, США

Окончательная отредактированная версия этой статьи издателя доступна на Melanoma Res. См. Другие статьи в PMC, в которых цитируется опубликованная статья. .

Abstract

В последние годы исследования меланомы переживают ренессанс. То, что когда-то считалось неизлечимым и неизлечимым заболеванием, по крайней мере, при метастазах, теперь обнаруживает свои молекулярные недостатки. 2011 год стал знаменательным годом для терапии меланомы с использованием двух новых агентов, анти-CTLA4-антитела ипилимумаба и ингибитора BRAF вемурафениба, которые, как было показано в рандомизированных клинических испытаниях III фазы, улучшают выживаемость. Забытая из-за недавнего всплеска интереса, сопровождавшего разработку этих лекарств, меланома на самом деле является древним заболеванием, которое долгое время препятствовало попыткам терапевтического вмешательства.В этой статье мы проследим историю меланомы; от самых ранних известных случаев меланомы в доколумбийской Южной Америке, через исследования викторианских анатомов вплоть до революции в молекулярной биологии 20 90–115-го -го века, которая позволила идентифицировать ключевые движущие события, необходимые для меланомагенеза. Далее мы описываем, как наблюдения о гетерогенности меланомы, впервые сделанные более 190 лет назад, продолжают стимулировать наши усилия по снижению уровня меланомы до уровня хронического, управляемого заболевания и, в конечном итоге, к его полному излечению.

Ключевые слова: BRAF, меланома, хирургия, онкогены

Введение

«Что касается отдаленных и возбуждающих причин меланоза, мы остаемся в неведении, как и о methodus medendi . Следовательно, мы вынуждены признать недостаточность наших знаний о рассматриваемой болезни и предоставить будущим исследователям заслугу раскрытия законов, которые регулируют ее происхождение и развитие … и указать средства, с помощью которых ее разрушительное действие может быть предотвращено или репрессированные » — Томас Фоудингтон, Манчестерский королевский лазарет, 1826 год.

Когда Томас Фоудингтон написал эти слова в 1826 году, медицина мало что могла предложить людям с меланомой или большинством других заболеваний (1). Это была эпоха, предшествовавшая анестезии и антисептическим средствам. Природа наследственности и структура ДНК еще не были определены, и еще не было признано, что рак возникает в результате трансформации нормальных клеток. Сегодня наше понимание меланомы сильно отличается, теперь хорошо известно, что меланома — это злокачественное новообразование меланоцитов, и что воздействие ультрафиолетового излучения является этиологическим, и что генетический полиморфизм в генах, таких как рецептор меланокортина-1 (MC1R) и CDKN2A, увеличивает риск меланомы. (2).

До недавнего времени многие в области меланомы, возможно, чувствовали отчаяние Фоудингтона из-за того, что им мало что предложить пациентам с широко распространенным метастатическим заболеванием. Сегодня наши накопленные знания приносят плоды, мы теперь много знаем о генетических мутациях, которые ответственны за поддержание меланомы, и можем подгруппировать пациентов с меланомой и сопоставить генотипы с терапией (3, 4). Несмотря на этот прогресс, мы все еще не можем ответить на некоторые из самых важных вопросов Фоудингтона. Стратегии профилактики меланомы отсутствуют, а молекулярные этапы, необходимые для преобразования меланоцита в клетку меланомы, все еще плохо изучены.Даже таргетные методы лечения, которые так многообещают, приводят к объективным ответам только у ~ 50% пациентов, у которых есть мутации BRAF , и большинство из них недолговечны. (4). Целью данной статьи не является предоставление исчерпывающей истории рака, поскольку Сиддхартха Мукерджи уже подробно описал это в своей превосходной книге Император всех болезней (5). Мы также хотели бы извиниться перед теми, кто интересуется иммунологией, так как для краткости мы не включили это в наше обсуждение и отсылаем читателя к ряду обзоров, в том числе (6).Вместо этого мы прослеживаем некоторые из выбранных ключевых событий в истории, которые сформировали наше понимание меланомы, ведущие к сегодняшним открытиям ключевых генетических мутаций, необходимых для развития и прогрессирования меланомы ().

Хронология ключевых событий в истории меланомы.

1) История меланомы: определение болезни

Первые зарегистрированные описания меланомы (слово, производное от греческого melas , «темный» и oma «опухоль») в истории появились в трудах Гиппократа из Кос. в 5 ^-м веках Б.C., а затем и греческого врача Руфа Евфезийского (7). Хотя археологические доказательства рака в целом немногочисленны, опухоли можно диагностировать по скелетам людей, пораженных остеолитическими метастазами в кости или костными остеосаркомами. Самым ранним вещественным доказательством меланомы являются диффузные меланотические метастазы, обнаруженные в скелетах доколумбийских мумий (возраст которых составляет около 2400 лет) из Чанкай и Чингас в Перу (7).

Между 1650–1760 гг. В европейской медицинской литературе, включая работы Хаймора (1651 г.), Бонета (1651 г.) и Хенрици и Нотнагеля (1757 г.), неоднократно упоминались «смертельные черные опухоли с метастазами и черной жидкостью в организме». ».Шотландскому хирургу Джону Хантеру, работающему в Медицинской школе больницы Святого Георгия в Лондоне, приписывают первое хирургическое удаление меланомы в западной медицинской литературе. В 1787 году он прооперировал и успешно удалил рецидивирующую меланому из челюсти 35-летнего мужчины. В этом случае, как пересказал Эверард Хоум в его 1805 наблюдениях за раком , опухоль была «мягкой и черной», а Хантер назвал ее «злокачественным грибковым наростом» (8). Хотя было неясно, знал ли Хантер, с чем имеет дело, сохранившаяся опухоль позже была диагностирована как меланома в 1968 году и до сих пор находится в Хантерианском музее в Lincolns Inn Fields в Лондоне, Великобритания (9).

Рене Лаеннек, в первую очередь известный как изобретатель стетоскопа, был первым, кто осознал, что меланома — это отдельное заболевание, не связанное с отложениями сажи, обычно обнаруживаемыми в легких пациентов при вскрытии (10, 11). В лекции, прочитанной в Париже в 1804 году и позже опубликованной в 1806 году, он ввел термин меланоза для описания этих опухолей. Его публикация о меланоме привела к разногласиям с его наставником бароном Дюпюитреном (бывший хирург Наполеона Бонапарта), который утверждал, что его собственная работа не получила достаточного признания (12).Другой ученик Дюпюитрена, Жан Крювелье в своей книге Anatomie Pathologique du Corps Humain (опубликованной между 1829–1842 гг.), Был первым, кто описал меланомы кисти, стопы и вульвы (12).

Один из первых подробных и проницательных отчетов об этиологии и прогрессировании «меланоза» был сделан в 1820 году доктором Уильямом Норрисом, терапевтом из Стоурбриджа, Великобритания, под описанием «грибкового заболевания» (13). В своем исследовании Норрис наблюдал за 59-летним пациентом с меланомой мужского пола в течение 3 лет, документируя прогрессирование его болезни и делая подробные анатомические наблюдения после вскрытия.В ходе исследования трупа Норрис сделал ряд важных наблюдений, которые по сей день продолжают представлять интерес для биологов-меланомов и клиницистов. После осмотра исходной опухоли Норрис заметил: «Я обнаружил, что текстура неоднородна; он имел красноватый и беловато-коричневый оттенок повсюду, что мало чем отличалось от внутренней структуры мускатного ореха »(13). Он также отметил склонность меланомы к широко распространенным метастазам: «Открыв брюшную полость, я обнаружил многочисленные туберы разных размеров.Для болезненного анатома было интересно наблюдать за опухолями, разбросанными в огромном количестве во всех направлениях »(13). Пожалуй, самое важное, Норрис был первым, кто заметил наследственную природу некоторых меланом, примерно за 50 лет до того, как Мендель представил свои данные о наследовании. Сказал Норрис: «Примечательно, что отец этого джентльмена умер от похожей болезни… Я заметил, что эта опухоль возникла от родинки… у моего пациента и его детей было много родинок на различных частях тела…».Эти факты вместе с другим случаем, на который я обратил внимание … склоняют меня к мысли, что это заболевание является наследственным »(13). Вероятно, Норрис описал первый в истории случай семейного атипичного синдрома множественной меланомы родинок, наследственного состояния, характеризующегося множественными невусами и семейной историей меланомы, связанной во многих случаях с мутациями в гене CDKN2A.

В 1857 году Норрис расширил свои предыдущие наблюдения и описал еще 8 случаев меланомы (14).На их основе он разработал некоторые общие принципы эпидемиологии меланомы и клинического ведения. Он был одним из первых, кто предложил связь между невусами и меланомой и возможную связь между меланомой и воздействием факторов окружающей среды (таких как промышленное загрязнение), и сделал наблюдение, что у большинства его пациентов были светлые волосы и бледный цвет лица (14). ). Далее он описал, что меланомы могут быть как пигментированными, так и амеланотическими, и что они имеют тенденцию широко распространяться на многие внутренние органы.Норрис также заметил, что ни хирургическое вмешательство, ни лечение не были эффективными, когда меланома широко распространилась. Чтобы контролировать рецидив, Норрис выступал за широкое иссечение опухоли и окружающей неповрежденной кожи, поскольку считалось, что это более эффективно для предотвращения повторного роста опухоли (14).

В 1826 году Томас Фоудингтон опубликовал Случай меланоза с общими наблюдениями за патологией интересного заболевания , в котором он описал 30-летнего пациента, у которого развилась глазная меланома после удара в глаз.Он заявил в то время … «поскольку у нас нет положительных указаний, которые могли бы направить нас к излечению от меланоза, направленное лечение в данном случае, конечно, является чисто паллиативным» (1).

Исаак Пэриш задокументировал первый случай меланомы в Северной Америке в 1837 году. Его пациентка, 43-летняя вдова, была госпитализирована в больницу Уиллс в Филадельфии, штат Пенсильвания, с «грибковой опухолью» на пальце ноги (15). Описано, что меланома возникла из «пурпурной отметины или родинки размером с шелковицу, которая предположительно была врожденной».Несмотря на нанесение припарки из молотого вяза, слабительных средств и пиявок в пах, пациентка вскоре скончалась от болезни (15).

Сэр Роберт Карсуэлл, выдающийся практикующий патолог, придумал слово «меланома» в 1838 году. Он также внес изображения различных патологических состояний в свой фолио Иллюстрации к элементарным формам болезней , в том числе меланома (16 ). Эта работа была примечательна включением в нее подробных рисунков метастазов меланомы, в том числе из головного мозга пациента «в возрасте от семидесяти до восьмидесяти лет, доставленного в отель Dieu в Париже в состоянии неполного паралича … Паралич стал полным и общим, и он умер в состоянии обморока и глубокого ступора….Глубокие коричневые или черные опухоли… были обнаружены в нескольких органах. В мозгу было по два в каждом полушарии, размером с куриное яйцо »(16).

Многие комментаторы того времени, в том числе Брешет, Фавдингтон и Карсвелл, также отмечали частоту возникновения меланомы у многих видов животных, включая лошадей, собак и кошек (16). В 1844 году британский хирург по имени Сэмюэл Купер опубликовал Первые строки теории и практики хирургии (17) . В 1840 году Купер признал, что меланома на поздних стадиях неизлечима, и заявил: «Единственный шанс на пользу зависит от раннего устранения болезни…» (17), утверждение, которое остается верным и по сей день.

В 1853 году сэр Джеймс Пэджет, хирург-консультант больницы Св. Варфоломея в Лондоне, представил отчет о 25 случаях меланомы, в котором он описал переход меланомы из фазы радиального роста в фазу вертикального роста «в некоторых случаях рост является поверхностным, а темное пятно приобретает большую площадь и кажется слегка приподнятым из-за какого-то роста под ним: в других случаях родинка поднимается и становится очень заметной »(18). В 1858 году Оливер Пембертон подробно описал 60 случаев меланомы, собранных за период 1820–1857 годов, описав их клинические характеристики и места метастазов.Он также был первым, кто описал меланому у черного пациента с острова Мадагаскар (19).

2) Хирургическое лечение меланомы: от викторианской эпохи до наших дней

В середине-конце 19, ^-го, века, лечение меланомы состояло из лигатуры, иссечения ножом или ножницами, хлорида цинка, экстирпации, ампутация или использование едких веществ для сжигания опухоли. Примерно в это же время впервые стала доступна хирургическая анестезия: в Lancet за 1851 год был опубликован отчет, в котором подробно описывалось удаление рецидивирующей меланомы у 45-летней женщины с «меланхоличной внешностью…».становится нечувствительным из-за хлороформа »(20). В 1892 году лондонский хирург Герберт Сноу выступил за лечение меланомы путем иссечения и упреждающего иссечения железы (что теперь будет считаться профилактическим или плановым лимфодиссектированием) (21). Сноу считал, что удаление первичной меланомы само по себе является неэффективным лечением, отмечая, что «важно удалить, когда это возможно, те лимфатические узлы, которые первыми получают инфекционную протоплазму» (21).

Разработка хирургического лечения меланомы продолжалась под руководством шотландского врача Уильяма Хэндли, научного сотрудника больницы Мидлсекс в Лондоне.Хэндли потратил два года на исследование метастатического распространения рака груди, прежде чем в 1905 году проанализировал лимфатическое распространение вторичного отложения меланомы на ноге женщины (22). На основании одного случая метастатической меланомы он предложил удалить два дюйма (или примерно 5 сантиметров) подкожной клетчатки до уровня мышечной фасции вместе с радикальным удалением лимфатических узлов. Его работа была опубликована в журнале Lancet в 1907 году и на протяжении почти 50 лет помогала направлять хирургическое лечение меланомы (22).Прингл в 1908 году обратил внимание на концепцию Хэндли о лимфатическом распространении меланомы и был первым, кто принял принцип «непрерывного иссечения и рассечения», удаления, охватывающего место первичной меланомы, регионарные лимфатические узлы и широкую полоску кожи. подкожно-жировая клетчатка и фасция между первоначальным поражением и вторично пораженными лимфатическими узлами.

Хотя большая часть работ, проведенных в 19, ^-х, веках, имела решающее значение для определения меланомы как заболевания, проведенные исследования носили описательный характер и мало что давали понять лежащую в основе этиологию и механистическую основу.Полезность тщательного наблюдения в сочетании со строгими количественными методами оказалась критически важной во второй половине 90–115-х годов 90–116 века при определении прогноза и лечения меланомы. В 1966 году Уоллес Кларк разработал стандартную шкалу для оценки прогноза меланомы на основе гистологического исследования. Система, называемая уровнями Кларка, относится к степени проникновения вниз на пять уровней кожи и подкожной клетчатки, каждый из которых более смертоносен, поскольку опухолевые клетки проникают глубже в эпидермис, дерму и, в конечном итоге, в подкожную ткань.Пятилетняя выживаемость колеблется от> 99% для меланомы уровня I Кларка (меланома in situ ) до 55% для пациентов с меланомой уровня V Кларка. В 1969 году Кларк опроверг ранее широко распространенное предположение о том, что все меланомы возникают из невусов; его серия из 209 случаев показала, что только 20 (9,6%) имели неоспоримое присутствие клеток невуса.

В 1970 году Александр Бреслоу заметил, что прогноз кожной меланомы, по-видимому, зависит как от размера опухоли, так и от уровня инвазии, причем толщина опухоли является наиболее важным показателем размера.Толщина Бреслоу определялась как общая вертикальная глубина меланомы от зернистого слоя эпидермиса до области наиболее глубокого проникновения в кожу. Поражения уровня II по Кларку и поражения с максимальной толщиной менее 0,76 мм были связаны с более благоприятным прогнозом. Эти критерии помогли в разделении пациентов на наличие или отсутствие профилактической диссекции лимфатических узлов (а теперь и биопсии сторожевого узла). Новаторская работа Кларка и Бреслоу актуальна и по сей день, поскольку толщина опухоли является основным прогностическим фактором для локализованной меланомы в текущей версии системы определения стадии меланомы AJCC (23).

Менее хорошо известно, как улучшение гистопатологического прогноза привело к успехам в хирургическом лечении локализованной меланомы. Когда хирурги начали ценить значительно улучшенный прогноз тонких меланом (уровень II по Кларку или поражения <0,76 мм), стало ясно, что очень радикальные резекции, предложенные Хэндли и Принглом, были чрезмерными (24). Это привело к серии рандомизированных проспективных исследований, которые неизменно подтверждали безопасность более узких полей (1 см для меланом размером ≤1 мм и 2 см для более толстых меланом), а отступы в 5 см, рекомендованные на основе наблюдения Хэндли, были полностью отвергнуты.Что еще более важно, взаимосвязь между толщиной опухоли и вероятностью скрытых метастазов в лимфатические узлы привела к отмене профилактического удаления лимфатических узлов. Вместо этого новаторская техника биопсии сторожевого лимфатического узла, разработанная Дональдом Мортоном, предоставила минимально инвазивный способ определения стадии регионарных лимфоузлов и ограничения диссекции лимфатических узлов пациентами с подтвержденными метастазами (25, 26). Совсем недавно гистологическая оценка митотической активности в первичной меланоме вновь стала ключевым прогностическим фактором (27), особенно в тонких поражениях (23), и теперь служит руководством для выявления тонких меланом с повышенным риском метастазов в узел для дозорных. биопсия узла (28).

Сегодня гистопатологические наблюдения, такие как сделанные Бреслоу и Кларком, объединяются с генетическими данными, чтобы дать исчерпывающее представление о том, как онкогенные факторы прогрессирования меланомы влияют на определенное патологическое поведение (29).

3) Меланома как генетическое заболевание: гены восприимчивости и мутации драйверов

В 1956 году австралийский математик Генри Ланкастер впервые установил связь между солнечным светом (воздействием ультрафиолетового (УФ) излучения) и заболеваемостью меланомой.Он заметил, что риск развития меланомы, особенно у представителей европеоидной расы, напрямую связан с «широтой» или интенсивностью солнечного света (30). Более поздняя работа Ланкастера и Нельсона продемонстрировала, что 5 характеристик кожи (цвет кожи, текстура, цвет волос, цвет глаз и реакция на солнце) имеют этиологическое значение в развитии меланомы (31). Риск развития меланомы был особенно высок, когда люди англо-кельтского происхождения (обычно с бледной кожей и плохой реакцией на загар) мигрировали в районы с высоким УФ-облучением, такие как Австралия, Новая Зеландия и юг Соединенных Штатов.

Исследования генетики окраски шерсти мышей привели к открытию того, что как реакция загара, так и цвет волос / кожи у людей регулируются посредством УФ-опосредованной активации рецептора, сопряженного с G-белком, называемого рецептором меланокортина 1 (MC1R) (2 ). Позже было обнаружено, что MC1R является высокополиморфным и что унаследованные варианты MC1R предсказывают как цвет кожи / волос, так и риск рака кожи в популяциях европеоидов (32, 33). Биохимические исследования показали, что варианты MC1R, передающие фенотип рыжих волос / бледной кожи, были связаны с неэффективной стимуляцией циклического аденозинмонофосфата (цАМФ) при воздействии УФ-излучения и что это привело к нарушению выработки меланина в коже и снижению фотозащиты (34).В совокупности эта работа обеспечила некоторую механистическую основу наблюдений Норриса о связи между бледностью кожи / цвета волос и развитием меланомы.

Некоторые из самых ранних генетических открытий в этиологии меланомы были получены из «семей меланомы», в которых наследственные мутации зародышевой линии указывали на повышенный риск развития меланомы (35, 36). По оценкам, около 5–12% всех меланом являются наследственными, причем около 40% из них связаны с мутациями CDKN2A (37, 38). Ген CDKN2A, расположенный на хромосоме 9p21.3, кодирует два гена, p14ARF и p16INK, которые регулируют вход в клеточный цикл в контрольной точке G1 и стабилизируют экспрессию p53. На сегодняшний день идентифицировано не менее 178 семейств меланом с мутациями CDKN2A (35). Как правило, у этих пациентов обнаруживаются множественные невусы и в семейном анамнезе имеется меланома (например, семья, описанная Норрисом в 1820 году). Гены предрасположенности к меланоме продолжают идентифицироваться, и в 2011 году в исследовании подробно описана новая мутация усиления функции зародышевой линии в специфическом для линии меланоцитов транскрипционном факторе микрофтальмии (MITF) в консенсусном сайте сумоилирования (E318K) (39).

Открытие драйверных мутаций в меланоме

Одним из наиболее значительных интеллектуальных сдвигов в понимании развития рака стало осознание того, что опухоли возникают после приобретения генетических мутаций. Первые шаги к этому были сделаны в экспериментах Пейтона Роуза, который в 1911 году показал, что очищенные изоляты куриной саркомы, отфильтрованные через песок (чтобы исключить участие бактерий), вызывают новые саркомы у молодых цыплят (40, 41). В то время результаты Рауса вызвали значительную враждебность и скептицизм, поскольку считалось, что рак возникает эндогенно и не может быть результатом вирусной инфекции (41).Хотя вирусная инфекция составляет лишь меньшую часть всех видов рака человека, работа Рауса помогла заложить основу, которая в конечном итоге связала вирусные онкогены с их нормальными аналогами клеточных генов человека (протоонкогенами). В 1977 году Джоан Брюгге и Рэй Эриксон завершили загадку вируса саркомы Рауса, идентифицировав вирусный ген v-Src как ответственный за его трансформирующую функцию (42). Позднее было показано, что v-Src является протеинтирозинкиназой и, что более удивительно, очень похож на тот же белок c-Src, который экспрессируется повсеместно в каждой клетке человека (43).Вместе эти и другие открытия привели к «онкогенной революции» и к идее, что развитие опухоли происходит после приобретения мутаций в нормальных клеточных генах.

В начале 1980-х годов было обнаружено новое семейство онкогенов — гены Ras (44, 45). Они были совершенно непохожи на ранее охарактеризованные рецепторные тирозинкиназы (RTK; такие как EGFR и PDGFR) и нерецепторные тирозинкиназы (такие как Src) и были вместо этого небольшими GTPases, молекулярными переключателями, которые связывали RTK на клеточной поверхности с нижележащими сигнальными путями (45 ).Активирующие мутации NRAS впервые были идентифицированы в клеточных линиях меланомы в 1984 году, а затем в краткосрочных культурах клеток, выращенных у пациента с меланомой (46, 47). Рост множества клеточных линий из разных поражений у одного и того же пациента дал первое указание на то, что меланома является генетически гетерогенным заболеванием: только в 1 из 5 образцов обнаружена мутация NRAS (47). В настоящее время известно, что мутации в NRAS, KRAS и HRAS присутствуют в 20%, 2% и 1% всех меланом, соответственно (48).Гены Ras приобретают свою трансформирующую активность после приобретения единственной точечной мутации, которая нарушает их активность GTPase и приводит к конститутивной передаче сигналов через пути MAPK, PI3K / AKT и Ral-GDS (45, 49). Несмотря на то, что гены Ras были обнаружены более 30 лет назад и являются предметом интенсивных исследований, стратегии терапевтического воздействия на эти GTPases остаются нереализованными.

Открытия онкогенной революции продолжали формировать биологию меланомы в 21 ^-м веке.В 1983 г. Ульф Рапп клонировал CRAF, человеческий гомолог онкогена v-raf, полученного из мышиного ретровируса M3661-MSV (50). За этим последовало открытие в 1986 году тесно связанного ARAF и идентификация BRAF в 1988 году как трансформирующего гена в образце саркомы Юинга (51, 52). Было обнаружено, что гены Raf кодируют серин / треониновые киназы, которые составляют один модуль сигнального каскада митоген-активируемой протеинкиназы (Ras / Raf / MEK / ERK) (53). Важность Raf при меланоме была продемонстрирована в 2002 году, когда систематический генетический скрининг выявил активирующие мутации BRAF в большинстве кожных меланом человека (54).Большинство из отмеченных мутаций BRAF (> 85%) представляли собой одну аминокислотную замену валина на глутаминовую кислоту в положении 600 (мутация BRAF V600E), которая обеспечивала конститутивную активацию киназы, ведущую к передаче сигналов MAPK ниже по течению ( 55, 56). Из-за ошибки секвенирования исходная мутация была зарегистрирована в позиции 599 (отсюда и описание V599E в более ранних статьях), а затем была исправлена ​​(54). С тех пор было показано, что мутант BRAF является основным регулятором онкогенного поведения в ~ 50% всех меланом благодаря его влиянию на рост, выживание и подвижное поведение (55, 57–60).Идентификация в 2003 году аналогичных активирующих мутаций BRAF в невусах, которые в остальном не вызывают подозрений, помогла укрепить связь между невусами и меланомой, которая была впервые предложена в викторианскую эпоху (61). Кроме того, наблюдение, что большинство невусов находилось в состоянии постоянной остановки роста после приобретения мутанта BRAF (индуцированное онкогеном старение), послужило механистической основой того, почему так мало невусов в конечном итоге прогрессируют до полномасштабной меланомы (62).

NRAS и Мутационный статус BRAF считается прогностическим при меланоме, при этом наличие мутации BRAF является прогностическим фактором снижения выживаемости при метастазах, по крайней мере, в некоторых сериях.Типичный пациент с мутантной меланомой BRAF моложе 55 лет и имеет только периодическую картину острого УФ-облучения (63). Напротив, пациенты с мутантной меланомой NRAS , как правило, старше и подвержены более хроническому воздействию ультрафиолета. В совокупности было обнаружено, что 81% всех меланом, возникающих на коже, имеют мутацию BRAF или NRAS , причем те из них, которые относятся к BRAF и NRAS дикого типа, часто демонстрируют увеличенное количество копий циклин-зависимых киназа-4 (CDK4) и циклин D1 (64).

Открытие активации мутаций NRAS и BRAF в кожной меланоме привело к поиску онкогенов-драйверов в других гистологических подтипах меланомы. Было отмечено, что меланомы, возникающие на подошвах стоп, подногтевых участках или слизистых оболочках, имели низкую частоту мутации BRAF и вместо этого часто были связаны с генетической амплификацией и / или активирующими мутациями в рецепторной тирозинкиназе c- KIT ( 65) . Эти данные привели к началу клинических испытаний для оценки иматиниба у пациентов, чьи меланомы имели аберрации c-KIT (66).Хотя у некоторых пациентов наблюдались ответы, чувствительность к иматинибу, по-видимому, ограничивалась ограниченным набором мутаций KIT (66–68). В настоящее время другие ингибиторы KIT и RTK проходят клиническую оценку в этой подгруппе меланомы.

Было также обнаружено, что меланомы глаза имеют низкую частоту мутаций BRAF и вместо этого демонстрируют активирующие мутации в G-белках GNAQ и GNA11 (69). Хотя сегодня движущие онкогенные события были идентифицированы для ~ 70% всех кожных меланом, остается группа ~ 30%, для которой исходное событие остается неясным.Есть надежда, что продолжающиеся усилия ряда лабораторий по всему миру по секвенированию всего генома меланомы прольют свет на эту остающуюся загадку (70).

4) Разработка медицинских методов лечения меланомы

В конце 19-го, ^-го, -го века лечение рака было в основном паллиативным и в значительной степени неэффективным. Важное концептуальное развитие в терапии рака произошло от немецкого врача Пауля Эрлиха, который первым высказал идею о «волшебной пуле», химическом соединении, которое убивает только болезнетворные клетки или организм, оставляя здоровые ткани нетронутыми (5).Хотя подход Эрлиха изначально был успешным в лечении микроорганизмов, вызывающих сифилис, он не смог добиться успеха в борьбе с раком. Его идея о том, что селективные химические агенты могут уничтожить определенные субпопуляции клеток, всплыла на поверхность в свете наблюдений после Великой войны, что пережившие атаки горчичного газа (азотистого иприта) страдали от длительного подавления их клеток костного мозга (5). Эти открытия в конечном итоге привели к появлению химиотерапии и разработке лекарств, таких как антифолаты, алкилирующие агенты и яды для микротрубочек, которые избирательно убивали быстрорастущие клетки.К несчастью для пациентов, получавших эти методы лечения, многие другие нормальные клетки в организме, такие как клетки костного мозга, волосяные фолликулы и слизистая оболочка кишечника, также показали быстрое разрастание и были столь же восприимчивы. Режимы химиотерапии стали печально известны своими ядовитыми побочными эффектами, и обещание волшебной пули Эрлиха еще не было реализовано.

В 1968 году обзор 650 случаев меланомы на западе Англии описал внутриартериальный мелфалан как наиболее эффективное системное лечение, доступное для широко распространенной меланомы (9).Его использование было зарезервировано только для запущенных случаев и было ограничено высокой токсичностью и короткой продолжительностью действия, обычно менее 3 месяцев. Авторы пришли к выводу, что на данном этапе использование химиотерапии «трудно совместить с использованием таких… токсичных иммунодепрессантов» (9). Использование лучевой терапии не рекомендовалось.

За десятилетия, последовавшие за этим отчетом, казалось, что ситуация мало изменилась (71). Одобрение FDA алкилирующего агента дакарбазина в 1975 году для лечения диссеминированной меланомы установило новый стандарт лечения, хотя и связанный с частичным ответом в лучшем случае и средней выживаемостью, которая варьировалась от 5 до 11 месяцев, а общая годовая выживаемость составляла 27% (72 ).Анализ трех десятилетий клинических испытаний фазы II в совместной группе в 2008 г. выявил небольшую разницу в частоте ответа между любым исследуемым агентом и дакарбазином (71). Подходы иммунотерапии, такие как высокие дозы интерлейкина-2 (ИЛ-2), одобренные FDA в 1992 г., также были эффективны только у небольшого числа пациентов (6% пациентов имели полный ответ) и были связаны с высокими уровнями токсичности (73). . Однако после одобрения FDA в 2011 г. антитела против CTLA-4 ипилимумаба теперь кажется, что иммунотерапия эффективна, по крайней мере, против подмножества метастатических меланом (74, 75).

Идеи, которые впервые постулировал Эрлих, были наконец реализованы в отношении рака с разработкой мезилата иматиниба (Gleevec) для лечения хронического миелоидного лейкоза (CML) и стромальных опухолей желудочно-кишечного тракта (GIST) (76, 77). Обе эти опухоли обладали важной характеристикой «зависимости» от одного онкогена: Bcr-Abl в случае CML и рецептора c-KIT в случае GIST (77, 78). Способность иматиниба индуцировать значительный уровень регрессии опухоли при ХМЛ и ГИСО предложила новую парадигму, в которой впечатляющие результаты могут быть достигнуты при условии подавления эффектов онкогена-водителя.

Идентификация мутанта BRAF как основного фактора прогрессирования меланомы породила надежды на то, что BRAF может быть для меланомы тем же, чем BCR-ABL для CML (79). Первоначальные попытки воздействовать на BRAF с использованием ингибиторов с низкой эффективностью против мутантного белка (такого как сорафениб) не увенчались успехом и вызвали скептицизм по поводу этого подхода (80–82). Переломный момент наступил с разработкой вемурафениба, ингибитора киназы BRAF с высокой специфичностью в отношении мутанта BRAF на доклинических моделях меланомы (83, 84).Этот агент быстро прогрессировал через ранние фазы испытаний, с поразительно быстрыми и значительными уровнями уменьшения опухоли, наблюдаемыми у пациентов, чьи меланомы содержали мутации BRAF V600E (85, 86). В рандомизированном исследовании фазы III с участием 675 пациентов вемурафениб конкурировал с дакарбазином, давним стандартом лечения диссеминированной меланомы (4). И снова результаты были поразительными, и испытание было прекращено досрочно, когда было обнаружено явное улучшение выживаемости для вемурафениба. Общая частота ответа на вемурафениб составила 48% по сравнению с 5% для дакарбазина (4).На основании этого и столь же убедительных данных фазы II исследования вемурафениб был одобрен FDA в конце 2011 года как первый в истории «мутационно-специфический» препарат для лечения меланомы.

На этом история охвата мутанта BRAF не заканчивается. Хотя результаты, полученные для целевых агентов BRAF , были весьма обнадеживающими, почти все пациенты, прошедшие лечение, в конечном итоге проявили резистентность и достигли наибольшего прогресса в терапии (4, 86, 87). Механизмы устойчивости, наблюдаемые в клетках меланомы после лечения ингибитором BRAF, весьма отличаются от тех, которые наблюдаются после лечения таргетной терапией при других формах рака, и отсутствуют вторичные мутации BRAF (так называемые мутации «привратника»).Вместо этого сообщалось о большом разнообразии потенциальных механизмов устойчивости, включая укорочение BRAF, передачу сигналов RTK, мутации NRAS и мутации MEK (88–91). Есть также некоторые свидетельства того, что одновременно в одном и том же очаге меланомы возникают несколько различных механизмов резистентности (88). Таким образом, кажется вероятным, что гетерогенность меланомы, впервые обнаруженная Норрисом в 1820 году, может осложнить будущие попытки управлять лекарственной устойчивостью и ускользать от лечения (47, 92–94).Проблема генетической гетерогенности, вероятно, будет иметь решающее значение в случае пациентов, у которых есть как мутантные клоны BRAF , так и мутантные клоны NRAS в своих меланомах, поскольку ингибиторы BRAF парадоксальным образом стимулируют рост мутанта NRAS и RTK. линии раковых клеток (95–97).

Будущее: терапевтические стратегии для достижения стойких ответов при диссеминированной меланоме

По мере того, как ингибиторы BRAF и c-KIT продолжают развиваться, появляются новые комбинации лекарств для кожных меланом с мутациями NRAS и меланомы глаза, проблема лекарственного контроля сопротивление будет становиться все более важным.Срочно необходимы эффективные стратегии искоренения гетерогенных популяций клеток меланомы, которые могут потребовать более глубокого понимания терапевтического ускользания на уровне отдельных клеток. Хотя наше понимание гетерогенности меланомы на молекулярном уровне в настоящее время ограничено, существуют доказательства того, что существуют незначительные подмножества клеток меланомы (например, те, которые экспрессируют гистоновую деметилазу JARID1B), и что они подвергаются клональной экспансии после лечения лекарствами (98). Другая работа указала на роль эпигенетики в принятии состояния устойчивости к лекарствам в минорных популяциях клеток, что позволяет избежать терапевтического воздействия (99).

Революция в геномике, которая сформировала исследования в 20, ^и годах, показала, что меланома представляет собой гетерогенную группу раковых заболеваний с различными мутационными профилями. Это, вместе со знаниями о восприимчивости к меланоме и факторах риска окружающей среды, помогло ответить на некоторые вопросы, впервые заданные Фоудингтоном в 1826 году. Мы все еще только начинаем понимать, как сложная совокупность мутаций, обнаруживаемая в любой данной меланоме, определяет историю болезни и какие комбинации препаратов следует использовать для лечения каждого из этих генотипов.Мы уверены, что по мере нашего продвижения вперед наши быстро развивающиеся знания позволят нам довести меланому до уровня хронической управляемой болезни, а не до неизлечимого «черного рака» прошлого, вселявшего страх в сердца тех, кто ее наблюдал. Кроме того, возможно, лекарство для большинства пациентов с диссеминированной меланомой не будет далеко позади.

Благодарность

Авторы хотели бы поблагодарить доктора Джейн Мессину за ее ценные комментарии и конструктивную критику этой рукописи.

Финансирование: Работа в лаборатории Смолли поддерживается Национальным институтом рака (U54 CA143970-01 и R01 CA161107-01), Фондом Гарри Ллойда и штатом Флорида (09BN-14).

Сноски

Заявление издателя: Это PDF-файл неотредактированной рукописи, принятой к публикации. В качестве услуги для наших клиентов мы предоставляем эту раннюю версию рукописи. Рукопись будет подвергнута копирайтингу, верстке и проверке полученного доказательства, прежде чем она будет опубликована в окончательной форме для цитирования.Обратите внимание, что во время производственного процесса могут быть обнаружены ошибки, которые могут повлиять на содержание, и все юридические оговорки, относящиеся к журналу, имеют отношение.

Ссылки

1. Фоудингтон Т. Случай меланоза с общими наблюдениями за патологией интересного заболевания. Лондон: Лонгман, Орм, Браун, Робинсон и Бент; 1826. [Google Scholar] 2. Бомонт К.А., Вонг С.С., Эйнгер С.А., Лю Ю.Й., Пател М.П., ​​Миллхаузер Г.Л. и др. Рецептор меланокортина MC в генетике и модельных системах человека.Eur J Pharmacol. 2011; 660: 103–110. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 3. Смолли К.С., Натансон К.Л., Флаэрти К.Т. Генетическая подгруппа меланомы открывает новые возможности для таргетной терапии. Cancer Res. 2009; 69: 3241–3244. [PubMed] [Google Scholar] 4. Чапман П.Б., Хаушильд А., Роберт С., Хаанен Дж. Б., Асьерто П., Ларкин Дж. И др. Повышение выживаемости с применением вемурафениба при меланоме с мутацией BRAF V600E. Медицинский журнал Новой Англии. 2011; 364: 2507–2516. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 5.Мукерджи С. Император всех болезней: биография рака. Нью-Йорк Скрибнер: Скрибнер; 2010. [Google Scholar] 6. Вебер Дж. Иммунотерапия меланомы. Текущее мнение в онкологии. 2011; 23: 163–169. [PubMed] [Google Scholar] 7. Уртеага О., Пак Г. О древности меланомы. Рак. 1966; 19: 607–610. [PubMed] [Google Scholar] 8. На главную E. Наблюдения за раком, случай VIII. Лондон: 1805. [Google Scholar] 10. Laennec RTH. Extrait au memoire de M Laennec, sur les melanoses. Vol. 1. Париж: Bull L’Ecole Societie de Medicine; 1812 г.п. 24. [Google Scholar] 12. Денклер К., Джонсон Дж. Утерянный кусок истории меланомы. Plast Reconstr Surg. 1999; 104: 2149–2153. [PubMed] [Google Scholar] 14. Норрис В. Восемь случаев меланоза с патологическими и терапевтическими замечаниями по поводу этого заболевания. Лондон: Лонгман; 1857. [Google Scholar] 15. Пэрриш И. Случай меланоза. Am J Med Sci. 1837; 20: 266. [Google Scholar] 16. Карсвелл Р. Иллюстрации элементарных форм болезней. Лондон: Лонгман, Орм, Браун, Грин и Лонгман; 1838. [Google Scholar] 17.Купер С. Первые направления теории и практики хирургии. Лондон: Лонгман; 1840. [Google Scholar] 18. Пэджет Дж. Лекции по хирургической патологии. Лондон: Лонгман, Браун, Грин и Лонгман; 1853. с. 639. [Google Scholar] 19. Пембертон О. О меланозе. Лондон: Черчилль; 1858. [Google Scholar] 20. Рецидив меланотической опухоли; удаление. Ланцет. 1851; 1: 622. [Google Scholar] 21. Сноу Х. Меланотическое раковое заболевание. Ланцет. 1892; 2: 872–874. [Google Scholar] 22. Хэндли WS. Патология меланотических разрастаний в связи с их оперативным лечением.Ланцет. 1907; 1 [Google Scholar] 23. Балч С.М., Гершенвальд Дж. Э., Сунг С. Дж., Томпсон Дж. Ф., Аткинс М. Б., Берд Д. Р. и др. Окончательная версия стадии и классификации меланомы AJCC 2009 г. J Clin Oncol. 2009. 27: 6199–6206. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 24. Breslow A, Macht SD. Оптимальный размер края резекции при тонкой кожной меланоме. Surg Gynecol Obstet. 1977; 145: 691–692. [PubMed] [Google Scholar] 25. Morton DL, Wen DR, Wong JH, Economou JS, Cagle LA, Storm FK, et al. Технические детали интраоперационного лимфатического картирования при меланоме на ранней стадии.Архив хирургии. 1992; 127: 392–399. [PubMed] [Google Scholar] 26. Мортон Д.Л., Томпсон Дж. Ф., Кокран А. Дж., Моззилло Н., Элашофф Р., Эсснер Р. и др. Биопсия сторожевого узла или наблюдение узлов при меланоме. Медицинский журнал Новой Англии. 2006; 355: 1307–1317. [PubMed] [Google Scholar] 27. Azzola MF, Shaw HM, Thompson JF, Soong SJ, Scolyer RA, Watson GF и др. Скорость митоза опухоли является более сильным прогностическим показателем, чем образование язв у пациентов с первичной меланомой кожи: анализ 3661 пациента из одного центра.Рак. 2003; 97: 1488–1498. [PubMed] [Google Scholar] 28. Сондак В.К., Тейлор Дж.М., Сабель М.С., Ван Й., Лоу Л., Гровер А.С. и др. Уровень митоза и более молодой возраст являются прогностическими факторами положительности сторожевых лимфатических узлов: уроки, извлеченные из создания вероятностной модели. Анналы хирургической онкологии. 2004. 11: 247–258. [PubMed] [Google Scholar] 29. Вирос А., Фридлянд Дж., Бауэр Дж., Ласитиотакис К., Гарбе С., Пинкель Д. и др. Улучшение классификации меланомы за счет интеграции генетических и морфологических особенностей. PLoS медицина.2008; 5: e120. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 30. Ланкастер ХО. Некоторые географические аспекты смертности от меланомы у европейцев. Med J Aust. 1956; 43: 1082–1087. [PubMed] [Google Scholar] 31. Ланкастер Х.О., Нельсон Дж. Солнечный свет как причина меланомы; клиническое обследование. Med J Aust. 1957; 44: 452–456. [PubMed] [Google Scholar] 32. Вальверде П., Хили Э, Джексон И., Риз Дж. Л., Тоди А. Дж. Варианты гена рецептора меланоцит-стимулирующего гормона связаны с рыжими волосами и светлой кожей у людей.Генетика природы. 1995; 11: 328–330. [PubMed] [Google Scholar] 33. Box NF, Wyeth JR, O’Gorman LE, Martin NG, Sturm RA. Характеристика вариантных аллелей рецепторов меланоцитстимулирующего гормона у близнецов с рыжими волосами. Молекулярная генетика человека. 1997; 6: 1891–1897. [PubMed] [Google Scholar] 34. Бомонт К. А., Ньютон Р. А., Смит Д. Д., Леонард Дж. Х., Стоу Д. Л., Штурм Р. А.. Измененная экспрессия на клеточной поверхности аллелей рецептора варианта MC1R человека, связанная с риском рыжих волос и рака кожи. Молекулярная генетика человека. 2005. 14: 2145–2154.[PubMed] [Google Scholar] 35. Mize DE, Bishop M, Resse E, Sluzevich J. Синдром семейной атипичной множественной меланомы родинок. Bethesda, MD: Национальный центр биотехнологической информации; 2009. [Google Scholar] 36. Кремер К. Диспластические невусы как предшественники наследственной меланомы. Журнал дерматологической хирургии и онкологии. 1983; 9: 619–622. [PubMed] [Google Scholar] 37. Гольдштейн А.М., Чан М., Харланд М., Гилландерс Е.М., Хейворд Н.К., Аврил М.Ф. и др. Гены восприимчивости к меланоме высокого риска и рак поджелудочной железы, опухоли нервной системы и увеальная меланома в GenoMEL.Исследования рака. 2006; 66: 9818–9828. [PubMed] [Google Scholar] 38. Паркер Дж. Ф., Флорелл С. Р., Александр А., ДиСарио Дж. А., Шами П. Дж., Личман С. А.. Наблюдение за карциномой поджелудочной железы у пациентов с семейной меланомой. Архив дерматологии. 2003. 139: 1019–1025. [PubMed] [Google Scholar] 39. Yokoyama S, Woods SL, Boyle GM, Aoude LG, MacGregor S, Zismann V и др. Новая рекуррентная мутация в MITF предрасполагает к семейной и спорадической меланоме. Природа. 2011; 480: 99–103. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 40.Раус П. Саркома домашней птицы, передаваемая агентом, отделяемым от опухолевых клеток. Журнал экспериментальной медицины. 1911; 13: 397–411. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 41. Мартин Г.С. Охота на Src. Обзор природы Молекулярно-клеточная биология. 2001; 2: 467–475. [PubMed] [Google Scholar] 42. Брюгге JS, Эриксон RL. Идентификация антигена, специфичного для трансформации, индуцированного вирусом саркомы птиц. Природа. 1977; 269: 346–348. [PubMed] [Google Scholar] 43. Хантер Т, Сефтон БМ. Продукт трансформирующего гена вируса саркомы Рауса фосфорилирует тирозин.Труды Национальной академии наук Соединенных Штатов Америки. 1980; 77: 1311–1315. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 44. Парада Л. Ф., Вайнберг Р. А.. Наличие онкогена ras вируса саркомы мышей Кирстен в клетках, трансформированных 3-метилхолантреном. Молекулярная и клеточная биология. 1983; 3: 2298–2301. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 45. Малумбрес М., Барбакид М. Онкогены РАН: первые 30 лет. Обзор природы Рак. 2003; 3: 459–465. [PubMed] [Google Scholar] 46. Падуя Р.А., Баррасс Н., Карри Г.А.Новый трансформирующий ген в линии клеток злокачественной меланомы человека. Природа. 1984. 311: 671–673. [PubMed] [Google Scholar] 47. Альбинос А., Лестранж Р. Преобразование генов ras из меланомы человека: проявление гетерогенности опухоли? Природа. 1984. 308: 69–72. [PubMed] [Google Scholar] 48. Milagre C, Dhomen N, Geyer FC, Hayward R, Lambros M, Reis-Filho JS и др. Модель меланомы на мышах, вызванная онкогенными KRAS. Cancer Res. 2010; 70: 5549–5557. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 49. Смолли К.С.Понимание сигнальных сетей меланомы как основы молекулярно-целевой терапии. J Invest Dermatol. 2009 [PubMed] [Google Scholar] 50. Rapp UR, Goldsborough MD, Mark GE, Bonner TI, Groffen J, Reynolds FH, Jr, et al. Структура и биологическая активность v-raf, уникального онкогена, трансдуцированного ретровирусом. Труды Национальной академии наук Соединенных Штатов Америки. 1983; 80: 4218–4222. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 51. Икава С., Фукуи М., Уэяма Ю., Тамаоки Н., Ямамото Т., Тоошима К.B-raf, новый член семейства raf, активируется перестройкой ДНК. Молекулярная и клеточная биология. 1988; 8: 2651–2654. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 52. Хюбнер К., ар-Рушди А., Гриффин К.А., Исобе М., Козак С., Эмануэль Б.С. и др. Активно транскрибируемые гены в группе онкогенов raf, расположенные на Х-хромосоме у мыши и человека. Труды Национальной академии наук Соединенных Штатов Америки. 1986; 83: 3934–3938. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 53. Wellbrock C, Karasarides M, Marais R.Белки RAF занимают центральное место. Nat Rev Mol Cell Biol. 2004. 5: 875–885. [PubMed] [Google Scholar] 54. Дэвис Х., Бигнелл Г.Р., Кокс С., Стивенс П., Эдкинс С., Клегг С. и др. Мутации гена BRAF при раке человека. Природа. 2002; 417: 949–954. [PubMed] [Google Scholar] 55. Wellbrock C, Ogilvie L, Hedley D, Karasarides M, Martin J, Niculescu-Duvaz D, et al. V599EB-RAF — онкоген в меланоцитах. Cancer Res. 2004. 64: 2338–2342. [PubMed] [Google Scholar] 56. Хингорани С.Р., Якобец М.А., Робертсон Г.П., Херлин М., Тувсон Д.А.Подавление BRAF (V599E) в меланоме человека отменяет трансформацию. Исследования рака. 2003. 63: 5198–5202. [PubMed] [Google Scholar] 57. Кляйн Р.М., Аплин А.Е. Rnd3 регуляция актинового цитоскелета способствует миграции меланомы и инвазивному росту в трех измерениях. Cancer Res. 2009; 69: 2224–2233. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 58. Арозарена I, Санчес-Лаорден Б., Пакер Л., Идальго-Карседо С., Хейворд Р., Вирос А. и др. Онкогенный BRAF вызывает инвазию клеток меланомы, подавляя cGMP-специфическую фосфодиэстеразу PDE5A.Раковая клетка. 2011; 19: 45–57. [PubMed] [Google Scholar] 59. Картлидж Р.А., Томас Г.Р., Каньол С., Джонг К.А., Молтон С.А., Финч А.Дж. и др. Онкогенный BRAF (V600E) подавляет экспрессию BIM, способствуя выживанию клеток меланомы. Pigment Cell Melanoma Res. 2008; 21: 534–544. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 60. Paraiso KH, Xiang Y, Rebecca VW, Abel EV, Chen YA, Munko AC и др. Потеря PTEN придает устойчивость к ингибитору BRAF клеткам меланомы за счет подавления экспрессии BIM. Исследования рака. 2011. 71: 2750–2760.[Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 61. Pollock PM, Harper UL, Hansen KS, Yudt LM, Stark M, Robbins CM и др. Высокая частота мутаций BRAF в невусах. Нат Жене. 2003; 33: 19–20. [PubMed] [Google Scholar] 62. Michaloglou C, Vredeveld LC, Soengas MS, Denoyelle C, Kuilman T., van der Horst CM, et al. Связанная с BRAFE600 остановка клеточного цикла невусов человека, похожая на старение. Природа. 2005; 436: 720–724. [PubMed] [Google Scholar] 63. Long GV, Menzies AM, Nagrial AM, Haydu LE, Hamilton AL, Mann GJ, et al.Прогностические и клинико-патологические ассоциации онкогенного BRAF при метастатической меланоме. J Clin Oncol. 2011; 29: 1239–1246. [PubMed] [Google Scholar] 64. Куртин Дж. А., Фридлянд Дж., Кагешита Т., Патель Х. Н., Бусам К. Дж., Куцнер Х. и др. Отчетливые наборы генетических изменений при меланоме. N Engl J Med. 2005; 353: 2135–2147. [PubMed] [Google Scholar] 65. Куртин Дж. А., Бусам К., Пинкель Д., Бастиан BC. Соматическая активация KIT при различных подтипах меланомы. J Clin Oncol. 2006. 24: 4340–4346. [PubMed] [Google Scholar] 66.Карвахал Р.Д., Антонеску С.Р., Волчок Д.Д., Чапман П.Б., Роман Р.А., Тейтчер Дж. И др. KIT как терапевтическая мишень при метастатической меланоме. JAMA: журнал Американской медицинской ассоциации. 2011; 305: 2327–2334. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 67. Lutzky J, Bauer J, Bastian BC. Дозозависимый полный ответ на иматиниб метастатической меланомы слизистой оболочки с мутацией K642E KIT. Pigment Cell Melanoma Res. 2008 [PubMed] [Google Scholar] 68. Hodi FS, Friedlander P, Corless CL, Heinrich MC, Mac Rae S, Kruse A, et al.Основной ответ на мезилат иматиниба при меланоме с мутацией KIT. J Clin Oncol. 2008; 26: 2046–2051. [PubMed] [Google Scholar] 69. Ван Рамсдонк CD, Безруков В., Грин Дж., Бауэр Дж., Гоглер Л., О’Брайен Дж. М. и др. Частые соматические мутации GNAQ при увеальной меланоме и синем невине. Природа. 2009; 457: 599–602. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 70. Pleasance ED, Cheetham RK, Stephens PJ, McBride DJ, Humphray SJ, Greenman CD и др. Полный каталог соматических мутаций генома рака человека.Природа. 2010; 463: 191–196. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 71. Korn EL, Liu PY, Lee SJ, Chapman JA, Niedzwiecki D, Suman VJ, et al. Метаанализ совместных групповых исследований фазы II метастатической меланомы IV стадии для определения показателей выживаемости без прогрессирования и общей выживаемости для будущих исследований фазы II. Журнал клинической онкологии: официальный журнал Американского общества клинической онкологии. 2008; 26: 527–534. [PubMed] [Google Scholar] 72. Ян А., Чепмен П. История и будущее химиотерапии меланомы.Хаматология / Онкологические клиники Северной Америки. 2009; 23: 583–597. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 73. Аткинс МБ, Лотце М.Т., Датчер Дж. П., Фишер Р. И., Вайс Г., Марголин К. и др. Терапия высокими дозами рекомбинантного интерлейкина 2 для пациентов с метастатической меланомой: анализ 270 пациентов, пролеченных в период с 1985 по 1993 год. Журнал клинической онкологии: официальный журнал Американского общества клинической онкологии. 1999; 17: 2105–2116. [PubMed] [Google Scholar] 74. Сондак В.К., Смолли К.С., Кудчадкар Р., Гриппон С., Киркпатрик П.Ипилимумаб. Обзоры природы Открытие лекарств. 2011; 10: 411–412. [PubMed] [Google Scholar] 75. Ходи Ф.С., О’Дей С.Дж., Макдермотт Д.Ф., Вебер Р.В., Сосман Дж. А., Хаанен Дж. Б. и др. Повышение выживаемости при применении ипилимумаба у пациентов с метастатической меланомой. N Engl J Med. 2010; 363: 711–723. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 76. Druker BJ, Talpaz M, Resta DJ, Peng B, Buchdunger E, Ford JM и др. Эффективность и безопасность специфического ингибитора тирозинкиназы BCR-ABL при хроническом миелолейкозе. N Engl J Med.2001; 344: 1031–1037. [PubMed] [Google Scholar] 78. Duensing S, Duensing A. Таргетная терапия опухолей стромы желудочно-кишечного тракта (GIST) — новые рубежи. Biochem Pharmacol. 2010. 80: 575–583. [PubMed] [Google Scholar] 79. Gray-Schopfer V, Wellbrock C, Marais R. Биология меланомы и новая таргетная терапия. Природа. 2007; 445: 851–857. [PubMed] [Google Scholar] 80. Шарма А., Триведи Н. Р., Циммерман М. А., Тувсон Д. А., Смит С. Д., Робертсон Г. П.. Мутант V599EB-Raf регулирует рост и развитие сосудов злокачественных опухолей меланомы.Cancer Res. 2005; 65: 2412–2421. [PubMed] [Google Scholar] 81. Эйзен Т., Ахмад Т., Флаэрти К.Т., Гор М., Кэй С., Марэ Р. и др. Сорафениб при запущенной меланоме: анализ рандомизированного прекращающего исследования фазы II. Br J Рак. 2006; 95: 581–586. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 82. Хаушильд А., Агарвала С.С., Трефцер Ю., Хогг Д., Роберт С., Херси П. и др. Результаты рандомизированного плацебо-контролируемого исследования фазы III сорафениба в комбинации с карбоплатином и паклитакселом в качестве терапии второй линии у пациентов с неоперабельной меланомой III или IV стадии.J Clin Oncol. 2009. 27: 2823–2830. [PubMed] [Google Scholar] 83. Боллаг Дж., Хирт П., Цай Дж., Чжан Дж., Ибрагим П. Н., Чо Х и др. Клиническая эффективность ингибитора RAF требует широкой блокады мишеней при меланоме, мутантной по BRAF. Природа. 2010; 467: 596–599. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 84. Цай Дж., Ли Дж. Т., Ван В., Чжан Дж., Чо Х, Мамо С. и др. Открытие селективного ингибитора онкогенной киназы B-Raf с сильной антимеланомной активностью. Proc Natl Acad Sci U S. A. 2008; 105: 3041–3046. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 85.Flaherty KT, Puzanov I, Kim KB, Ribas A, MacArthur GA, Sosman JA, et al. Ингибирование мутированного активированного BRAF при метастатической меланоме. N Engl J Med. 2010; 363: 809–819. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 86. Смолли К.С., Сондак В.К. Меланома — маловероятный пример индивидуальной терапии рака. N Engl J Med. 2010; 363: 876–878. [PubMed] [Google Scholar] 87. Федоренко И.В., Параисо К.Х., Смолли К.С. Приобретенная и внутренняя резистентность к ингибитору BRAF у мутантной меланомы BRAF V600E. Biochem Pharmacol.2011; 82: 201–209. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 88. Назарян Р., Ши Х., Ван Кью, Конг Х, Коя Р.С., Ли Х. и др. Меланомы приобретают устойчивость к ингибированию B-RAF (V600E) за счет активации RTK или N-RAS. Природа. 2010; 468: 973–977. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 89. Wagle N, Emery C, Berger MF, Davis MJ, Sawyer A, Pochanard P и др. Рассечение терапевтической устойчивости к ингибированию RAF в меланоме с помощью геномного профилирования опухоли. Журнал клинической онкологии: официальный журнал Американского общества клинической онкологии.2011; 29: 3085–3096. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 90. Уиттакер С., Кирк Р., Хейворд Р., Замбон А., Вирос А., Кантарино Н. и др. Мутации привратника опосредуют резистентность к терапии, направленной на BRAF. Наука трансляционная медицина. 2010; 2 35ra41. [PubMed] [Google Scholar] 91. Poulikakos PI, Persaud Y, Janakiraman M, Kong X, Ng C, Moriceau G, et al. Устойчивость к ингибитору RAF опосредуется димеризацией аберрантно сплайсированного BRAF (V600E) Nature. 2011 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 92.Sensi M, Nicolini G, Petti C, Bersani I, Lozupone F, Molla A и др. Взаимоисключающие мутации NRASQ61R и BRAFV600E на одноклеточном уровне в одной и той же меланоме человека. Онкоген. 2006. 25: 3357–3364. [PubMed] [Google Scholar] 93. Йованович Б., Эгегази С., Эскандарпур М., Джорджо П., Палмер Дж. М., Бьянки Скарра Г. и др. Сосуществующие мутации NRAS и BRAF в первичных семейных меланомах со специфическими изменениями зародышевой линии CDKN2A. J Invest Dermatol. 2010; 130: 618–620. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 94.Lin J, Goto Y, Murata H, Sakaizawa K, Uchiyama A, Saida T. и др. Поликлональность мутаций BRAF при первичной меланоме и отбор мутантных аллелей во время прогрессирования. Br J Рак. 2011. 104: 464–468. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 95. Poulikakos PI, Zhang C, Bollag G, Shokat KM, Rosen N. Ингибиторы RAF трансактивируют димеры RAF и передачу сигналов ERK в клетках с BRAF дикого типа. Природа. 2010; 464: 427–430. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 96. Heidorn SJ, Milagre C, Whittaker S, Nourry A, Niculescu-Duvas I, Dhomen N и др.Киназно-мертвый BRAF и онкогенный RAS взаимодействуют, чтобы управлять прогрессией опухоли через CRAF. Клетка. 2010. 140: 209–221. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 97. Каплан FM, Шао Ю., Мэйберри М.М., Аплин А.Е. Гиперактивация передачи сигналов MEK-ERK1 / 2 и устойчивость к апоптозу, индуцированному онгенным ингибитором B-RAF, PLX4720, в мутантных клеточных линиях меланомы N-Ras. Онкоген. 2010. 30: 366–371. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 98. Roesch A, Fukunaga-Kalabis M, Schmidt EC, Zabierowski SE, Brafford PA, Vultur A, et al.Для непрерывного роста опухоли требуется временно обособленная субпопуляция медленно меняющихся клеток меланомы. Клетка. 141: 583–594. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar] 99. Шарма С.В., Ли Д.Й., Ли Б., Квинлан М.П., ​​Такахаши Ф., Махесваран С. и др. Опосредованное хроматином обратимое состояние лекарственной толерантности в субпопуляциях раковых клеток. Клетка. 2010; 141: 69–80. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

Aviation: The Dubai drama — Nation News

Пассажиры наконец покидают угнанный самолет.К. Мехта, в ситуации было жуткое сходство. Всего шесть недель назад он был на борту авиалайнера, угнанного активистами Халистана в Лахор. Теперь, когда он только что подал завтрак 79 пассажирам на борту Боинга 737, направлявшегося в Джамму, он снова беспомощно наблюдал, как сикхи, вооруженные кирпанами, бросились по проходу, выкрикивая про-Халистанские лозунги.

Однако на этот раз разница была заметна. Хотя семеро угонщиков были похожи на предыдущих по возрасту, внешнему виду и идеологии, они источали гораздо больше уверенности и решимости.«На этот раз я знал, что они имеют в виду бизнес», — вспоминает капитан В.К. Мехта, пилот самолета.

Это было слишком очевидно в том факте, что угон оказался самым длительным и нервным из всех девяти предыдущих угонов самолетов Indian Airlines. Когда угонщики в возрасте от 20 до 20 лет ворвались в кабину и захватили самолет, было 7:30 утра в пятницу, 24 августа.

К тому времени, когда драма закончилась в аэропорту Дубая, прошло 36 напряженных часов. прошел, пока самолет продолжал курсировать между Лахором, Карачи и, наконец, Дубаем.

A.A. Рахим с послом Ишратом Азизом и начальником полиции Дубая полковником Дахи Халфаном Тамимом Дубаи, очевидно, не был местом назначения, которое имели в виду угонщики. Вскоре после захвата кабины они потребовали, чтобы самолет облетел Золотой Храм Амритсара. Сделав два круга над храмом, они приказали капитану отвезти их в Лахор. В аэропорту Лахора они дали понять, что их конечным пунктом назначения являются США.

До тех пор единственным оружием, которое они демонстрировали, кроме своих кирпанов, были длинные иглы, которые сикхи использовали для регулировки своих тюрбанов, а также топоры и огнетушители, взятые с самолета.Как и в случае с предыдущим угоном, пакистанские власти сначала отказали в разрешении на посадку и заблокировали взлетно-посадочную полосу. Следующие 80 минут самолет завис над Лахором. Наконец, в 9:50 при опасно низком уровне топлива аэропорт Лахора по рации сообщил о разрешении на посадку.

Пакистан явно был заинтересован в скорейшем избавлении от самолета. Они наотрез отказались выполнять требования угонщиков. У угонщиков также явно не было запланированной стратегии. Когда им сказали, что «Боинг» не может долететь до США, они стали толпиться с пакистанскими официальными лицами, изучая карты и обсуждая возможные пункты назначения.

До 15:00 самолет был очищен и выруливал по взлетно-посадочной полосе, к большому огорчению индийского посланника К.Д. Шарма, прилетевший из Исламабада. Позже выяснилось, что г-жа Ганди лично просила президента Пакистана генерала Зия-уль-Хака не позволять самолету вылетать из Лахора, но эта просьба, по-видимому, была отклонена. Шарма говорит: «Я добрался до Лахора, и прежде чем я узнал об этом, самолет уже взлетал. Я не хотел, чтобы самолет покидал аэродром. Пакистан мог штурмовать самолет с коммандос.«На том этапе, когда угонщики нервничали и были относительно легко вооружены, операция коммандос могла быть проведена с небольшим риском.

Угонщик сопровождает Субрахманьяма в машину скорой помощи. член экипажа, которого они хотели бы покинуть как можно скорее. В 7 часов вечера один из них внезапно достал револьвер и, направив его на капитана Мехту, приказал ему взлететь. Револьвер, как позже выяснилось, должен был вести к очередному раунду дипломатических споров между двумя странами, поскольку все пассажиры и члены экипажа на борту настаивают на том, что до Лахора угонщики не имели вообще никакого смертоносного оружия.

Сказал Мехта: «Для нас стало большим сюрпризом внезапно увидеть всплывающее оружие после того, как мы покинули Лахор». Два гражданина Великобритании, находившиеся на борту злополучного рейса, господин и госпожа Доминик Баркли, говорят, что они видели, как власти Пакистана передали угонщикам посылку, и именно из той же посылки был произведен револьвер. Сказал Баркли: «Я видел, как один из угонщиков вышел из самолета в Лахоре и забрал обернутый бумагой пакет. Вскоре после этого он поднялся на борт и вытащил из пакета пистолет.»

Но вернувшись на борт, револьвер и остановка в Лахоре вселили в угонщиков новую уверенность. Сначала они сказали Мехте доставить их в Бахрейн, но он отказался на том основании, что условия полета были неблагоприятными. Вместо этого, он направил самолет в Карачи, где после часа ожидания они снова вылетели в Дубай в соответствии с инструкциями угонщиков.

Для пассажиров реальность их положения поразила их только в Дубае. Более часа, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) власти отказали в разрешении на посадку и выключили посадочные огни аэропорта, а также радиомаяк.Мехта неоднократно умолял официальных лиц Дубая «во имя Аллаха» разрешить им приземлиться, поскольку у самолета кончалось топливо, но чиновники оставались равнодушными.

Сразу после 6 часов утра стюардесса Рита Сингх вышла из системы громкой связи и спокойным безличным голосом сообщила, что самолет, вероятно, упадет в море, если не будет предоставлено разрешение на посадку. Затем она проинструктировала пассажиров о порядке выхода из самолета после того, как он упал на воду, и о том, как оставаться на плаву.

Как ни странно, паники не было. Возможно, хладнокровие стюардессы, сделавшее объявление похожим на рутинное повседневное, и ее настойчивое мнение о том, что опасности нет, если они будут сохранять бдительность, обеспечили отсутствие паники среди пассажиров. Вместо этого под ее спокойным руководством они перешли к первым 15 рядам сидений и начали снимать обувь и любые заостренные предметы. Даже угонщики послушно выполняли ее указания и вели себя, как другие пассажиры.

В кабине капитан Мехта предпринял последнюю отчаянную попытку.«Пожалуйста, пожалуйста, — умолял он, — у нас нет другого выхода, кроме как бросить». В 4.50 утра по местному времени Мехта увидел, должно быть, самое долгожданное зрелище в своей жизни — мигающие огни аэропорта Дубая, когда наконец было дано разрешение на посадку. «Да благословит вас Бог, благословит Бог вашу страну», — крикнул Мехта с облегчением в рацию, и в 4.55 утра IC 421 приземлился. У самолета было горючее всего пять минут.

A.A. Рахим с пассажирами в Дубае после их освобождения Но облегчение было недолгим, поскольку оно знаменовало начало еще одного 14-часового испытания, когда начались напряженные переговоры с властями ОАЭ, когда самолет стоял на стоянке в палящей жаре.В отличие от приема в Лахоре и Карачи, правительство ОАЭ оказало всю возможную помощь правительству Индии, даже разрешив другому самолету Indian Airlines, следовавшему по IC 421 из Карачи, приземлиться и припарковаться, чтобы они могли наблюдать за сценой, а также следить за разговором между ними. кабина и диспетчерская вышка.

Сказал посол Индии в ОАЭ Ишрат Азиз: «Мы получили самое полное сотрудничество со стороны правительства ОАЭ, и мы всегда были в курсе событий». Большая часть возможной заслуги будет отдана министру обороны ОАЭ шейху Мохаммеду бин Рашиду Аль Мактуму, который прилетел обратно в Дубай из Европы на своем частном самолете, чтобы лично разобраться с ситуацией, что он сделал с завидной апломбом и тактом.Последовательность событий в Дубае:

8. утра: Переговоры начинаются сразу после того, как Шейх Рашид достигает диспетчерской вышки. Первичные переговоры ведутся по системе связи самолета.

10.05: Белый «Мерседес» подъезжает к самолету и возвращается с одним из угонщиков.

11.25: Один из оставшихся угонщиков выходит из самолета и неторопливо прогуливается по взлетной полосе.

11,40 а.m: К самолету подъезжает белый пикап с едой и водой, но угонщики отворачивают его.

12.35: Две машины скорой помощи мчатся к самолету, и один из угонщиков спускается по ступенькам вместе с К. Субраманьямом, директором Дели Института оборонных исследований и анализа. Субраманьям — это диабетик, которому срочно требуются инъекции инсулина.

13.05: Угонщик и Субраманьям возвращаются в самолет.

1.45 часов: Угонщики соглашаются взять с собой еду и питье для пассажиров.

14.30: Субраманьяма вызывают в кабину и говорят угонщики, что у них не хватает времени, и чтобы оказать давление на власти, они решили убивать одного пассажира каждые полчаса. Говорят, его выбрали первым. Субраманьяму приказывают передать это сообщение участникам переговоров по радио.

16.00: Двух угонщиков сопровождают к диспетчерской для переговоров.

17:30: Угонщики в самолете нервничают и угрожают взорвать самолет в течение следующих 10 минут, если их коллег не отправят обратно.

5.55 вечера: Угонщики возвращаются с диспетчерской для консультаций с остальными.

18.20: Два угонщика возвращаются на контрольно-диспетчерский пункт, чтобы продолжить переговоры, и возвращаются через 10 минут.

6.50 вечера: Два пассажирских автобуса Управления транспорта Дубайских национальных авиалиний подъезжают к самолету, и начинают циркулировать слухи о том, что пассажиров нужно выпустить.

19:00: Все пассажиры и экипаж выходят из самолета, садятся в вагоны и отправляются в транзитный зал. Угонщики уехали на белом фургоне в неизвестном направлении.

С явным облегчением начальник полиции Дубая полковник Дахи Халфан Тамим объявил прессе, что угонщики взяты под охрану и что они безоговорочно сдались. Власти ОАЭ подтвердили, что основным требованием угонщиков было получение политического убежища в США.Генеральный консул США в Дубае Дэвид Стоквелл прибыл в аэропорт во время переговоров, но позже объявил, что «наша позиция очень ясна. Если они поедут в США, они будут арестованы».

Государственный министр иностранных дел Индии А.А. Рахим, который находился в Дубае по пути в Катар, но остался там, подтвердил, что «главный интерес угонщиков — это отправиться в США». В какой-то момент переговоров угонщики хотели, чтобы их доставили в Лондон, и власти фактически начали строить планы остановки для дозаправки в Стамбуле.

Власти Дубая отказались комментировать судьбу угонщиков, но дискуссии между официальными лицами ОАЭ, Индии и США все еще продолжались после того, как драма закончилась, и, похоже, есть только две возможные альтернативы; экстрадиция угонщиков в Индию или наказание в соответствии с законодательством ОАЭ за воздушное пиратство.

Но, какова бы ни была их судьба, инцидент не может не вызывать сильнейшего беспокойства в Нью-Дели. Сотрудники службы безопасности Чандигарха настаивают на том, что ни одно оружие не прошло их проверки. Органы безопасности, отслеживающие предшественников угонщиков, говорят, что их первоначальные расследования показывают, что трое из угонщиков могли быть причастны к заговору, который привел к более раннему угону шесть недель назад.

Они опознали их как Автар Сингх, Шарабджит Сингх и Атминдер Сингх, все жители Джамму. В ходе обыска в доме Атминдера Сингха был обнаружен револьвер 32-го калибра и боеприпасы. Считается, что все угонщики являются членами запрещенной Всеиндийской федерации сикхских студентов. Но, как и в случае с предыдущим угоном самолета в Лахор, угонщики были явными любителями, по-видимому, заинтересованными только в том, чтобы предать гласности свою причину.

В повторении инцидента в Лахоре угонщики внезапно выдохлись и покорно сдались.В Дубае возникла значительная путаница, когда переговорщики наконец убедили угонщиков освободить пассажиров и команду. Некоторые пассажиры, услышав разговор, сразу же встали со своих мест и направились к выходным дверям.

Однако некоторые из угонщиков были против освобождения и предприняли вялую попытку помешать пассажирам покинуть самолет. Но их усилиям не хватало убедительности, и пассажиры просто выскочили наружу, и самый длительный угон в истории индийской авиации закончился еще одним антиклиматическим концом.

Что такое Telegram? Что нужно знать об альтернативе WhatsApp.

Вы хотите покинуть принадлежащее Facebook приложение для обмена личными сообщениями WhatsApp?

Вы не одиноки. После отложенного и запутанного обновления условий обслуживания, которое позволит WhatsApp делиться вашими данными с материнской компанией, заинтересованные в конфиденциальности пользователи ищут альтернативы.

Войдите в Telegram.

Telegram существует с 2013 года, но сейчас у него есть момент.После разногласий с WhatsApp компания, которая позиционирует себя как сервис, ориентированный на конфиденциальность, который обеспечивает как безопасный обмен сообщениями один на один, так и другие социальные функции, такие как групповые чаты, поделилась, что за 72-часовой период в середине января. Сервис сообщает, что сейчас у него 500 миллионов активных пользователей.

Telegram часто объединяют с Signal, еще одним приложением для обмена сообщениями, популярным среди тех, кто ищет безопасное решение для обмена сообщениями.

А что такое Telegram? Как это соотносится с WhatsApp и Signal? И насколько вы должны быть обеспокоены его предыдущими спорами с участием террористов, крайне правых экстремистов и распространителей порнографии из мести? Давайте взглянем.

Кому принадлежит Telegram?

Telegram принадлежит тем же двум людям, которые основали компанию в России еще в 2013 году, Павлу Дурову и его брату Николаю. Павел также является генеральным директором компании.

Павел Дуров был дублирован , российский Марк Цукерберг, поскольку он изначально основал крупнейшую в стране социальную сеть, известную как ВК. Компания сделала его миллиардером.

Пока ВК еще существует, Павел полностью разорвал связи с социальной платформой, которую он основал в 2014 году.ВК был известен тем, что сопротивлялся кремлевской цензуре. Затем союзники президента России Владимира Путина и Кремль консолидировали свои доли в компании, чтобы получить долю владения. Павел был вынужден уйти с должности, продал оставшиеся акции и уехал из России в Германию. По словам Павла, его выгнали за отказ предоставить данные пользователей ВКонтакте правительству России или закрыть группу борцов с коррупцией и лидера оппозиции Алексея Навального, которая работала в социальной сети.

Telegram — это продолжение усилий Павла по свободе слова в Интернете, которые начались с ВКонтакте. Компания зарегистрирована в США как LLC. Команда перемещалась с момента своего основания и, как сообщалось, в последний раз находилась по адресу , Дубай, .

Безопасно ли приложение Telegram?

Популярность Telegram сейчас растет благодаря пользователям, которые ищут более безопасное приложение для обмена сообщениями. Компания делает акцент на конфиденциальности. Интересно, однако, что у Telegram шаткая история в этом отношении.

В отличие от других приложений для безопасного обмена сообщениями, в Telegram по умолчанию не включено сквозное шифрование. Сквозное шифрование гарантирует, что только стороны, участвующие в обмене данными, то есть отправитель и получатель, могут прочитать сообщения. Даже приложение для обмена сообщениями, на котором размещены серверы, на которых хранятся эти сообщения, не может их прочитать.

Чтобы активировать сквозное шифрование в Telegram, вы должны сделать свои чаты «секретными». И делать это нужно по одному с каждым из ваших контактов.

Однако даже в этом случае не все функции обмена сообщениями Telegram имеют сквозное шифрование. Одна из самых популярных функций Telegram — это групповые чаты. Они не зашифрованы. Вам также не будут отправлены сообщения от тех, кого нет в вашем списке контактов, для которых вы еще не включили сквозное шифрование.

Споры по поводу Telegram

Уникальное сочетание личных сообщений и функций социальных сетей в Telegram было привлекательным для определенных типов пользователей.Кроме того, приложение имеет очень слабую модерацию контента, чтобы повысить его добросовестность, ориентированную на конфиденциальность, что также привлекает этих пользователей.

К сожалению, некоторые из этих пользователей являются экстремистами. У приложения для обмена сообщениями были проблемы с использованием приложения иностранными террористами. Telegram когда-то был основным инструментом онлайн-пропаганды для таких групп, как ISIS , хотя в последние несколько лет компания решила бороться с этим.

Тем временем неонацисты и сторонники превосходства белой расы продолжили распространяться на платформе, используя ее как инструмент вербовки.Ультраправые личности, такие как Майло Яннопулос и Лора Лумер, которым запретили пользоваться более популярными платформами социальных сетей, нашли себе пристанище в Telegram. Совсем недавно Telegram стал крупным центром для сторонников крайне правого заговора QAnon после того, как Parler убрал .

Как Mashable ранее сообщал , Telegram также имеет серьезную проблему с порнографией из мести, когда пользователи свободно обмениваются порнографическими изображениями без согласия на платформе.

Telegram ранее удалял определенные каналы общедоступных групп. Совсем недавно компания произвела чистку в нескольких группах неонацистов и сторонников превосходства белой расы, сеющих ненависть. Однако Telegram известен своей вольной модерацией. Кроме того, сама компания не может просматривать эти частные чаты со сквозным шифрованием.

Множество разногласий в отношении Telegram даже привели к судебному процессу … против Apple, против которой недавно был возбужден судебный иск в связи с попыткой производителя iPhone удалить приложение Telegram из своего App Store по той же причине, по которой он удалил Parler: экстремистский контент.

В чем разница между Telegram и WhatsApp?

Скорее всего, если вы хотите использовать Telegram в качестве нового приложения для обмена сообщениями, вы отказываетесь от WhatsApp.

В 2014 году Facebook объявил , что покупает популярное приложение для обмена сообщениями WhatsApp. С тех пор гигант социальных сетей в основном рассматривал WhatsApp как отдельную сущность от своей платформы социальных сетей.

Все изменилось в начале 2021 года, когда WhatsApp обновил свои условия обслуживания, чтобы проинформировать пользователей о том, что их данные теперь будут переданы его материнской компании Facebook.Многие пользователи возмутились. Но это изменение оказалось гораздо более тонким, чем первоначально предполагалось.

Фактически, когда вы отправляете сообщения WhatsApp друзьям и родственникам, они по умолчанию остаются зашифрованными. На самом деле это только сообщения с некоторыми компаниями, которые не могут быть зашифрованы сквозным шифрованием, в зависимости от того, какой сторонний доступ они предоставили для услуг хостинга. Приложение предупредит вас, какой уровень конфиденциальности вы можете ожидать в любом сообщении, с помощью цветных предупреждений в верхней части вашего сообщения.

В то время как WhatsApp пытался прояснить эти изменения после первоначального шума, пользователи, которые уже не доверяли Facebook, этого не убедили. Масштабы исхода WhatsApp неясны, но поскольку такие конкуренты, как Signal и Telegram, взлетели на вершину чартов App Store, WhatsApp полностью выпал из 20 лучших приложений.

Многие из этих пользователей, заботящихся о безопасности, похоже, попали в Telegram. По иронии судьбы, если безопасность важнее всего, WhatsApp — лучший выбор.Сообщения WhatsApp, за некоторыми исключениями, по умолчанию зашифрованы сквозным шифрованием, включая групповые чаты. Пользователи Telegram, с другой стороны, должны выбрать опцию «секретный чат», чтобы получить сквозное шифрование, и эти сообщения могут передаваться только между двумя людьми. Таким образом, нет возможности использовать групповые чаты с непрерывным шифрованием.

Telegram в некотором роде функционирует как социальная сеть даже в большей степени, чем WhatsApp, служба обмена сообщениями, управляемая социальной сетью. Пользователи Telegram могут выбрать имя пользователя вместе с необходимой регистрацией номера телефона, а WhatsApp и другие мессенджеры привязывают вашу личность к вашему номеру телефона.Telegram также может принимать до 200 000 пользователей в одном групповом чате. В WhatsApp ограничение на групповой чат составляет 256 человек.

Что касается конфиденциальности данных, многие люди были расстроены идеей, что WhatsApp начнет обмениваться данными с Facebook. Но на самом деле это происходит уже много лет. Проблема заключается в метаданных, таких как ваше местоположение, с кем вы разговариваете и т. Д., А не в содержании конкретных сообщений.

Тем не менее, метаданные могут многое рассказать о пользователе, и это немаловажно с точки зрения конфиденциальности.Таким образом, важно отметить, что Telegram собирает метаданные того же типа, что и WhatsApp. Более того, содержимое незашифрованных сообщений также хранится на их серверах, чего нельзя сказать о большинстве сообщений в WhatsApp, которые по умолчанию зашифрованы сквозным шифрованием.

Когда дело доходит до выбора между Telegram и WhatsApp, вот что вы хотите учитывать: если вы ищете службу обмена сообщениями, которая будет собирать меньше ваших данных, выберет WhatsApp. Если вы ищете приложение для обмена сообщениями, которое с меньшей вероятностью будет использовать эти данные каким-либо образом, Telegram — ваш выбор.Telegram ранее официально заявлял, что они не заинтересованы в продаже компании или обслуживании пользователей рекламы, следовательно, ваши данные с меньшей вероятностью попадут в руки сторонних организаций.

Видео по теме: Почему Signal — это приложение для обмена сообщениями, о котором все говорят

Хорошо, а как насчет Telegram и Signal?

Если вы ищете действительно безопасную альтернативу WhatsApp для обмена сообщениями, выберите Signal вместо Telegram.

Signal, без сомнения, самая безопасная из этих платформ обмена сообщениями.Сообщения полностью зашифрованы по умолчанию. Пользователи могут даже настроить исчезновение сообщений через определенное время.

Еще один важный плюс в плане безопасности — это то, как мало данных Signal собирает от вас. Все, что вы предоставляете Signal, — это номер телефона. Signal даже работает с в системе, которая не требует предоставления им вашего номера телефона, а вместо этого предполагает безопасное хранение идентификационных данных пользователей на их серверах. Приложение Signal — это бесплатное программное обеспечение с открытым исходным кодом.

В прошлом ФБР запросило в суд сигнал для получения информации о пользователе. Единственные данные, которые компания могла предложить, — это дата создания учетной записи пользователя и последний вход в систему. Вот как мало собирает Signal.

Signal действительно предназначен для личного общения с людьми, которых вы знаете, хотя вы можете создавать групповые чаты до 1000 участников. Однако, если пользователю нужно приложение для обмена сообщениями, больше похожее на социальную сеть, именно тогда он выберет Telegram.Просто помните, что эти групповые чаты Telegram не зашифрованы.

Где скачать Telegram

Если вы хотите скачать Telegram, вы можете перейти на Telegram.org , где вы найдете настольные версии приложения для Mac и ПК. Мобильные версии приложения Telegram можно найти в магазине Apple App Store для iPhone и iPad и в Google Play для Android.

ОБНОВЛЕНИЕ: 28 января 2021 г., 11:59 утра CST Эта статья была обновлена, чтобы уточнить особенности изменений условий обслуживания WhatsApp и типы данных, которые собирают приложения.

Барабаны на заказ Van Kleef

ПОНЕДЕЛЬНИК, 4 августа 2017 г.

В этом выпуске журнала Rhythm есть черный магниевый малый барабан размером 14 x 5, который можно использовать на соревнованиях. У малого барабана прямые обручи из нержавеющей стали и вся фурнитура Sheffield из нержавеющей стали. Для получения дополнительной информации посетите их веб-сайт и страницу в Facebook в конце сообщения.

Магниевый малый барабан 14 x 5 для соревнований.

Для получения дополнительной информации:

Официальный сайт журнала Rhythm Magazine

Журнал Rhythm | Facebook

ПОНЕДЕЛЬНИК, 10 июля 2017 г.

В этом крупном плане продукта Modern Drummer есть набор на обзоре — 12, 16, 22 и 14×6.5 малых барабанов ВСЕ из алюминия аэрокосмического класса с подходящей алюминиевой фурнитурой. Для получения дополнительной информации посетите их веб-сайт и страницу в Facebook в конце сообщения.

ВСЕ барабанные установки для аэрокосмического алюминия.

Для получения дополнительной информации об этих барабанах:

Официальный сайт журнала Modern Drummer Magazine

Журнал Modern Drummer | Facebook

ПОНЕДЕЛЬНИК, 3 июля 2017 г.

Этот обзор относится к 14 x 4.5 Малый барабан из цельного серебра из стерлингового серебра Ageless Collection со всей фурнитурой Sheffield из нержавеющей стали, специально разработанным мягким жестким футляром, сертификатом и белыми перчатками. Для получения дополнительной информации посетите их веб-сайт и страницу в Facebook в конце сообщения.

Малый барабан из стерлингового серебра 14 x 4,5 Ageless Collection.

Для получения дополнительной информации:

Официальный сайт журнала Rhythm Magazine

Журнал Rhythm | Facebook

ПОНЕДЕЛЬНИК, 3 октября 2016 г.

В этом крупном плане продукта Modern Drummer на обзоре представлены два малых барабана — 14 x 6.5 ВСЕ титановые и 14 x 5.5 B20 бронзовые малые барабаны с соответствующими обручами и всей фурнитурой Sheffield из нержавеющей стали. Для получения дополнительной информации посетите их веб-сайт и страницу в Facebook в конце сообщения.

Малые барабаны 14 x 6.5 ALL из титана и 14 x 5.5 B20 VKast.

Для получения дополнительной информации об этих барабанах:

Официальный сайт журнала Modern Drummer Magazine

Журнал Modern Drummer | Facebook

ПОНЕДЕЛЬНИК, 4 АПРЕЛЯ 2016 Г.

В этом разделе журнала Rhythm Magazine «Новое горячее снаряжение» есть размер 14 x 5.5 B20 Vkast бронзовый малый барабан с соответствующими обручами и всей фурнитурой Sheffield из нержавеющей стали. Для получения дополнительной информации посетите их веб-сайт и страницу в Facebook в конце сообщения.

14 x 5.5 B20 Vkast малый барабан с соответствующими обручами B20 и всей фурнитурой из нержавеющей стали.

Для получения дополнительной информации:

Официальный сайт журнала Rhythm Magazine

Журнал Rhythm | Facebook

ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 МАРТА 2016 ГОДА

Эта функция в Drummer содержит быстрые вопросы и ответы по истории VK Drums.Для получения дополнительной информации посетите их веб-сайт и страницу в Facebook в конце сообщения.

14 x 5.5 нержавеющая сталь, 14 x 6.5 B20 Vkast и 14 x 6.5 титановая гибридная ловушка.

Для получения дополнительной информации:

Drummer / iDrum Magazine Официальный сайт

Drummer / iDrum Magazine | Facebook

ПОНЕДЕЛЬНИК, 01 ФЕВРАЛЯ 2016 ГОДА

В этой крупной секции современного барабанщика на обзоре представлены три малые барабаны — титан 14 x 6, нержавеющая сталь 13 x 7 и алюминий 14 x 8 «Dre Energy» со всей фурнитурой Sheffield из нержавеющей стали.Для получения дополнительной информации посетите их веб-сайт и страницу в Facebook в конце сообщения.

Титан 14 x 7, нержавеющая сталь 13 x 7 и алюминий 14 x 8.

Для получения дополнительной информации об этих барабанах:

Официальный сайт журнала Modern Drummer Magazine

Журнал Modern Drummer | Facebook

ПОНЕДЕЛЬНИК, 06 ИЮЛЯ 2015 ГОДА

В разделе «Новые и известные» барабанщика Modern есть изображение пары малых барабанов — 13 x 7 из нержавеющей стали с прямыми обручами и 14 x 6.5 литых из бронзы B20 с цельными обручами из нержавеющей стали, вырезанными лазером. Для получения дополнительной информации посетите их веб-сайт и страницу в Facebook в конце сообщения.

ловушки из нержавеющей стали 13 x 7 и литые бронзовые 14 x 6,5.

Для получения дополнительной информации об этих барабанах:

Официальный сайт журнала Modern Drummer Magazine

Журнал Modern Drummer | Facebook

ЧЕТВЕРГ, 23 апреля 2015 г.

В майском выпуске журнала «Ритм» есть обзор формата 14х6.5 Алюминиевый малый барабан. Для получения дополнительной информации ознакомьтесь с ссылками в конце сообщения.

14 x 6.5 VK Алюминиевый малый барабан со всей фурнитурой из нержавеющей стали.

Детали:

2 мм корпус из алюминия 1050
Прочные проушины из нержавеющей стали
Прямые обручи из нержавеющей стали
Нержавеющая сталь VK с интегрированным ключом VK
из нержавеющей стали

Дополнительная информация об этом барабане:

Официальный сайт журнала Rhythm Magazine

Rhythm Magazine | Facebook

ЧЕТВЕРГ, 23 апреля 2015 г.

В апрельском журнале Drummer есть обзор титановой установки и медного малого барабана.Для получения дополнительной информации ознакомьтесь с ссылками в конце сообщения.

Титановый комплект и медный малый барабан с быстросъемными обручами.

Набор:

• Титановые кожухи класса 1 толщиной 1,5 мм (6, 8, 10, 12, 14, 16, 22)
• Цельные проушины из нержавеющей стали
• Прямые обручи из нержавеющей стали
• Титановые значки с лазерной гравировкой

Медная ловушка:

• 14 x 5,5, 2 мм 101 медная оболочка
• Крепежные проушины из нержавеющей стали
• Прямые «быстросъемные» обручи из нержавеющей стали
• Значки из нержавеющей стали с лазерной гравировкой
• Метание из нержавеющей стали с
• Встроенная нержавеющая сталь VKey

Для получения дополнительной информации об этом барабане:

Drummer / iDrum Magazine Official Website

Drummer / iDrum Magazine | Facebook

ВТОРНИК, 28 октября 2014 г.

Tagged in: Художники
В журнале Rhythm за октябрь 2014 года представлен комплект VK из матовой нержавеющей стали.

Комплект из нержавеющей стали

Комплект:

• Кожух 1,5 мм из нержавеющей стали 304 (13, 16, 18, 24)
• Прочные проушины из нержавеющей стали

Титановая ловушка:

• 14 x 4,5, корпус 1 мм класса 1
• Прочные выступы из нержавеющей стали
• Нержавеющая сталь VK с
• Встроенная нержавеющая сталь VKey

Для получения дополнительной информации об этом барабане:

Официальный сайт журнала Rhythm Magazine

Журнал Rhythm | Facebook

СРЕДА, 30 апреля 2014 г.

Tagged in: Художники
В журнале April Drummer был представлен 6-дюймовый боковой малый барабан из углеродного волокна с прочными 12-миллиметровыми обручами из нержавеющей стали, вырезанными лазером.

Боковой малый барабан из углеродного волокна 6 дюймов

Малый барабан из углеродного волокна:

• Корпус из углеродного волокна 6 x 6 дюймов
• Твердые выступы из нержавеющей стали
• Обручи из нержавеющей стали 12 мм, вырезанные лазером
• Нержавеющая сталь VK с
• Встроенная нержавеющая сталь VKey

Для получения дополнительной информации об этом барабане:

Drummer / iDrum Magazine Official Website

Drummer / iDrum Magazine | Facebook

ВТОРНИК, 29 апреля 2014 г.

Tagged in: Художники
В апрельском журнале «Ритм» был представлен малый барабан VK из углеродного волокна.Для получения дополнительной информации об этом малом барабане щелкните ссылку на веб-сайт в конце сообщения.

Малый барабан из углеродного волокна 14 x 7

Детали:

• Корпус из углеродного волокна с внешним слоем из карбона / Inox (небольшие нити из нержавеющей стали)
• Длинные толстые ушки из прочной нержавеющей стали
• Нержавеющая сталь стальные 12-миллиметровые обручи, вырезанные лазером
• Нержавеющая сталь VK с
• Встроенная нержавеющая сталь VKey

Дополнительная информация об этом барабане:

Официальный сайт журнала Rhythm Magazine

Журнал Rhythm | Facebook

ПЯТНИЦА, 28 марта 2014 г.

Tagged in: Художники
В обзоре журнала March Drummer был представлен малый барабан из нержавеющей стали 13 x 7 с длинными тонкими ушками.Для получения дополнительной информации об этом барабане, пожалуйста, посетите веб-сайт в конце сообщения.

Малый барабан из нержавеющей стали 13 x 7

Малый барабан из нержавеющей стали:

• Корпус 13 x 7, 1,5 мм из нержавеющей стали 304
• Длинные тонкие выступы из прочной нержавеющей стали
• Обручи из нержавеющей стали 12 мм, вырезанные лазером
• Нержавеющая сталь VK с
• Встроенная нержавеющая сталь VKey

Для получения дополнительной информации об этом барабане:

Drummer / iDrum Magazine Official Website

Drummer / iDrum Magazine | Facebook

СРЕДА, 5 ФЕВРАЛЯ 2014 ГОДА

Tagged in: Artists

В февральском обзоре iDrum представлен мощный малый барабан VK Cast B20 Bronze.

Литая ловушка из бронзы B20

Литая ловушка из бронзы B20:

• 14 x 6,5, 10 мм бронзовый кожух B20
• Цельные проушины из нержавеющей стали
• Обручи из нержавеющей стали 12 мм, вырезанные лазером
• Без внутренних креплений
• Бросок VK из нержавеющей стали с
• Встроенный ключ VKey из нержавеющей стали

Для получения дополнительной информации об этом барабане:

Drummer / Официальный сайт журнала iDrum Magazine

Drummer / iDrum Magazine | Facebook

Гонка за прибылью | Киенга-Ямахтта Тейлор

«В книге приводятся веские аргументы в пользу того, что предоставление такой власти отраслям, ориентированным на прибыль, с самого начала обрекло цели программы, и есть четкие параллели с последующим кризисом субстандартной ипотеки в 2000-х годах. Гонка за прибылью — важное дополнение к литературе о хищническом кредитовании и жилищной дискриминации, а также ценное предупреждение »- Предисловие Обзоры

«Важный для читателей, желающих понять глубину и различия расовой дискриминации в США, мастерское разоблачение Тейлора политической экономии расово раздвоенного рынка систематически обнажает, как сегрегация по месту жительства извлекает выгоду из расы; это также иллюстрирует несоответствие рыночных решений расистским решениям. политики и практики и подчеркивает ограниченность одного только законодательства, направленного на искоренение институционального расизма.»- Библиотечный журнал , отмеченный отзыв

«Как и многие историки, Тейлор придерживается той истории, которую документирует, и не стремится к постоянному или прямому обращению к сегодняшнему дню. Она не предлагает решения этим постоянным злоупотреблениям и, тем более, не предлагает аккуратный двухпартийный политический ход. По ее словам, проблемы глубоки и постоянны. Они связаны со степенью, в которой «американская мечта» стала синонимом большого, но в то же время маленького достижения владения домом.»- Новая Республика

«Подробная информация о неумелом управлении, грубой коррупции, искаженных стимулах, положениях о гражданских правах, которые остались незамеченными и не соблюдались — то, что Тейлор называет системой« хищнического включения », которая была отличной, но не полностью свободной от расистской системы исключения, которая ей предшествовала» — — Нью-Йорк Таймс

«Революционная новая книга.”- The New Yorker

«Тейлор основывает свой анализ на обширных архивных исследованиях и в разговоре с историографией, которая одновременно расширяет и бросает вызов» — Metropolitics

INV VK HI INC2 — 32-летняя история цен на акции | VLT

INV VK HI INC2 — 32-летняя история цен на акции | VLT

Исторический дневной график цен на акции и данные INV VK HI INC2 с 1989 года с поправкой на сплиты.Последняя цена акций на момент закрытия биржи INV VK HI INC2 по состоянию на 5 октября 2021 года составляет 14,56 .

• Пик цены закрытия акций INV VK HI INC2 составлял 60,00 5 июля 1989 г. .
• Цена акций INV VK HI INC2 за 52 недели составляет 15,34 , что на 5,4% выше текущей цены акций.
• Цена акции INV VK HI INC2 за 52 недели составляет 12,02 , что на 17,4% ниже текущей цены акции.
• Средняя цена акций INV VK HI INC2 за последние 52 недели составляет 13,97 .

Для получения дополнительной информации о том, как корректируются наши исторические данные о ценах, см. Руководство по корректировке цен на акции.

INV VK HI INC2 Исторические данные о годовых ценах акций
Год	Средняя цена акции	год открытия	Максимум года	минимум за год	Год закрытия	Годовое изменение,%
2021	14.2955	13.4800	15.1900	13,4200	14,5600	7,14%
2020	12,4551	14.3400	14.6200	8,3500	13,5900	-4,83%
2019	14.2702	12,6700	14.9300	12,6700	14.2800	13,97%
2018	13,6613	14.7700	14.7700	12.1300	12,5300	-14,82%
2017	14.7377	14.3400	15.2000	14.1000	14.7100	3,21%
2016	13,7086	12.8300	14,8100	11,8500	14,2530	10,92%
2015	14.2110	15.0600	15,3200	12.0700	12,8500	-14.39%
2014	16,2460	16.0400	17.1400	14.3200	15.0100	-6.60%
2013	16.7955	17.6099	18.4200	15,3700	16.0700	-6,84%
2012	17.1651	15.5700	19,0390	15.5700	17,2500	11,29%
2011	16.2444	16,2300	17.2100	14,8000	15.5000	-3,25%
2010	16.2078	14,5100	17.7400	14.4401	16.0200	10,64%
2009	11,7565	9.6000	14.4800	7,2000	14.4800	62,70%
2008	14.6246	18.1000	19.9000	5.5500	8.9000	-50.96%
2007	19.2098	20,2000	20,8500	16.0000	18.1495	-9,70%
2006	20.0024	20.6000	22.2000	18,5500	20.1000	-2.90%
2005	23,1787	25.9500	25.9500	20.0500	20.7000	-19,46%
2004	23.9375	25.7500	26.0000	20,2500	25,7000	1,18%
2003	23.4798	20.0000	26.4000	20.0000	25,4000	24,82%
2002	24,8952	29.1500	30.7000	18.1000	20,3500	-29,22%
2001	31.3563	28.5000	36,2000	23.6000	28,7500	1,05%
2000	31,5136	29.6900	37.1900	25.9400	28.4500	-1,04%
1999	39.4247	43.1500	44.0650	28.4400	28,7500	-33,33%
1998	47,3946	50.6500	52,5000	39.0650	43.1250	-12,10%
1997	48.6302	47,5000	51,2500	45.0000	49.0625	4,67%
1996	45.1575	43.7500	47,5000	43.1250	46,8750	7,14%
1995	42.2002	37,5000	45.6250	36.8750	43.7500	16,67%
1994	47.3375	49,3750	53.7500	36.8750	37,5000	-23,08%
1993	49.9804	46.2500	53.1500	45.0000	48.7500	3,94%
1992	42.9671	38.7500	48.1500	38.7500	46,9000	25,07%
1991	34,2362	25. Добавить комментарий Отменить ответ Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены * Комментарий * Имя * Email * Сайт