Человек в футляре. Избранное (Антон Чехов)
1 122 ₽
779 ₽
+ до 116 бонусов
Купить
Цена на сайте может отличаться от цены в магазинах сети. Внешний вид книги может отличаться от изображения на сайте.
В наличии
179
Цена на сайте может отличаться от цены в магазинах сети. Внешний вид книги может отличаться от изображения на сайте.
100 книг, которые должен прочитать каждый
Замечательный стилист, тонкий психолог, мастер подтекста, Антон Павлович Чехов оказал огромное влияние на развитие мировой литературы. Его всегда интересовали самые обычные люди в повседневных делах и заботах, он рассказывал об их жизни, мечтах, надеждах на будущее без пророчества и морализаторства, предоставляя своим читателям право самостоятельно делать выводы.
«Читая Чехова, я смеюсь, радуюсь, восхищаюсь… Вот определение таланта» (Л. Н. Толстой).
«Я от души советую вам почаще заглядывать в книги Чехова… чтобы, забываясь, пережить эти сказочные сны так, как они были задуманы» (В. В. Набоков).
«Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим быть хочется только на Чехова» (Сергей Довлатов).
Описание
Характеристики
100 книг, которые должен прочитать каждый
Замечательный стилист, тонкий психолог, мастер подтекста, Антон Павлович Чехов оказал огромное влияние на развитие мировой литературы. Его всегда интересовали самые обычные люди в повседневных делах и заботах, он рассказывал об их жизни, мечтах, надеждах на будущее без пророчества и морализаторства, предоставляя своим читателям право самостоятельно делать выводы.
«Читая Чехова, я смеюсь, радуюсь, восхищаюсь… Вот определение таланта» (Л. Н. Толстой).
«Я от души советую вам почаще заглядывать в книги Чехова… чтобы, забываясь, пережить эти сказочные сны так, как они были задуманы» (В. В. Набоков).
«Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим быть хочется только на Чехова» (Сергей Довлатов).
Азбука
Как получить бонусы за отзыв о товаре
1
2
Напишите развёрнутый отзыв от 300 символов только на то, что вы купили
3
Дождитесь, пока отзыв опубликуют.
Если он окажется среди первых десяти, вы получите 30 бонусов на Карту Любимого Покупателя. Можно писать неограниченное количество отзывов к разным покупкам – мы начислим бонусы за каждый, опубликованный в первой десятке.
Правила начисления бонусов
Если он окажется среди первых десяти, вы получите 30 бонусов на Карту Любимого Покупателя. Можно писать неограниченное количество отзывов к разным покупкам – мы начислим бонусы за каждый, опубликованный в первой десятке.
Правила начисления бонусов
Человек в футляре
Плюсы
Листы белые красивая обложка
Минусы
Нет
Лучшее
Плюсы
Оформление, содержание, цена, качество бумаги. Отдельное спасибо доброжелательным продовцам магазина.
Минусы
Такого не обнаружила.
Классика русской и мировой литературы
Плюсы
Много поучительных, забавных рассказов. Качественное издание «Большие книги»
Минусы
Их нет
Книга «Человек в футляре. Избранное» есть в наличии в интернет-магазине «Читай-город» по привлекательной цене. Если вы находитесь в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Казани, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону или любом другом регионе России, вы можете оформить заказ на книгу Антон Чехов «Человек в футляре. Избранное» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой. Чтобы покупать книги вам было ещё приятнее, мы регулярно проводим акции и конкурсы.
Цитаты из книги «Человек в футляре» Антона Чехова📚 — лучшие афоризмы, высказывания и крылатые фразы — MyBook.
Что выбрать
Библиотека
Подписка
📖Книги
🎧Аудиокниги
👌Бесплатные книги
🔥Новинки
❤️Топ книг
🎙Топ аудиокниг
🎙Загрузи свой подкаст
📖Книги
🎧Аудиокниги
👌Бесплатные книги
🔥Новинки
❤️Топ книг
🎙Топ аудиокниг
🎙Загрузи свой подкаст
- Главная
- Школьные учебники
- ⭐️Антон Чехов
- 📚Человек в футляре
- Цитаты из книги
org/BreadcrumbList»>2 137
цитат
А разве то, что мы живем в городе в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт, – разве это не футляр? А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорим и слушаем разный вздор – разве это не футляр?
25 августа 2014
Поделиться
И мысль свою Беликов также старался запрятать в футляр.
11 мая 2015
Поделиться
Видеть и слышать, как лгут, – проговорил Иван Иваныч, поворачиваясь на другой бок, – и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, – нет, больше жить так невозможно!
14 февраля 2014
Поделиться
Ах, свобода, свобода! Даже намек, даже слабая надежда на ее возможность дает душе крылья, не правда ли?
16 апреля 2015
Поделиться
Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять – пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего.
Боятся громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, боятся помогать бедным, учить грамоте…
5 сентября 2014
Поделиться
Людей, одиноких по натуре, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете немало.
19 июня 2014
Поделиться
Одним словом, у этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний.
22 февраля 2014
Поделиться
Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге, и, быть может, для того, чтобы оправдать эту свою робость, свое отвращение к настоящему, он всегда хвалил прошлое и то, чего никогда не было; и древние языки, которые он преподавал, были для него, в сущности, те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительной жизни.
21 мая 2014
Поделиться
– Видеть и слышать, как лгут, – проговорил Иван Иваныч, поворачиваясь на другой бок, – и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, – нет, больше жить так невозможно!
5 мая 2014
Поделиться
Чего только не делается у нас в провинции от скуки, сколько ненужного, вздорного! И это потому, что совсем не делается то, что нужно.
8 сентября 2016
Поделиться
Бесплатно
(3 744 оценки)
Читать книгу: «Человек в футляре»
Антон Чехов
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
123
…
214
О проекте
Что такое MyBook
Правовая информация
Правообладателям
Документация
Помощь
О подписке
Купить подписку
Бесплатные книги
Подарить подписку
Как оплатить
Ввести подарочный код
Библиотека для компаний
Настройки
Другие проекты
Издать свою книгу
MyBook: Истории
Дело Де Мана | The New Yorker
Тем не менее, де Ман избежал судебного преследования.
Интервью со следователями, которые цитирует Бэриш, показывают, что он считался слишком мелкой рыбешкой, чтобы подвергаться серьезной опасности. Они также предполагают, что он был необычайно ловким уклонистом. Этот талант пригодился ему в следующем начинании, которым стало создание нового издательства под названием Hermès. Компания открылась в феврале 1946 года. В течение следующих двух лет она опубликовала не более двух книг. Его единственная цель, по-видимому, заключалась в том, чтобы обеспечить де Мана наличными.
Де Ман собрал капитал из многих источников, включая друзей семьи, своего отца и даже свою старую няню. Затем, как сказала Энн Бэришу, «он просто зашел и забрал деньги». Он заключал контракты на книги и переводы и присваивал себе половину авансов. Он подделывал квитанции, давал себе деньги, которые должны были оплачивать счета, подтасовывал бухгалтерские книги и выплачивал себе жалованье вплоть до неминуемого краха. Хотя Боб де Ман вернул деньги некоторым инвесторам, которых обманул его сын, ни один из кредиторов не получил от самой компании ни копейки.
Видя надвигающееся уголовное преследование, Боб получил визы для Пола и Энн (которые теперь были официально женаты). Энн увезла детей в Южную Америку, куда эмигрировали ее родители. Пол уехал в Нью-Йорк. В 1951 году он был осужден бельгийским судом за многочисленные акты подделки документов, фальсификацию документов и получение денег под ложным предлогом и приговорен к пяти годам тюремного заключения, а также судебным издержкам и штрафам. Суд постановил арестовать его, если он когда-либо вернется в Бельгию. Отец Де Мана отказался снова видеться с ним или разговаривать с ним.
И это только бельгийская глава! Приехав в Нью-Йорк в 1948 году, де Ман проникает в левые интеллектуальные круги, где знакомится с Мэри Маккарти, которая находит его космополитом и шиком. Она рекомендует его для работы преподавателем в Бард-колледже, где у нее есть друзья. Де Ман надлежащим образом приводит резюме, в котором перечислены воображаемая магистерская диссертация («Бергсоновская концепция времени в современном романе») и «прерванная» докторская диссертация («Введение в феноменологию эстетического сознания»).
В отдельном бланке он описывает свою службу в группе сопротивления во время войны. Он получает назначение, но продолжает не выплачивать арендную плату, которая причитается профессору, который помог ему устроиться на работу, и который находится за границей в отпуске.
Неожиданно появляется Энн с детьми, но де Ман влюбляется в ученицу Барда по имени Патрисия Келли. Он обещает Анне финансовую поддержку. Она возвращается в Южную Америку, оставив старшего ребенка, Рика, с де Маном, который быстро связывает его с матерью Патрисии в Вашингтоне, округ Колумбия. Де Ман никогда не отвечает на телефонные звонки от Рика и неоднократно нарушает свое обещание отправить Энн деньги. Когда она наконец получает чек, он отскакивает. Они не развелись до 1960 года. В 1950 году де Ман женится на Патрисии; у них двое детей. Она так и не узнает окончательно, что брак является двоеженским уже десять лет.
По пути происходит невероятное количество близких звонков. Агенты Службы иммиграции и натурализации прибывают в Бард в поисках де Мана.
Де Ману удается отложить их. Отсутствующий профессор возвращается и обвиняет его не только в неуплате арендной платы, но и в повреждении его дома. Де Ман уволен из Барда.
Де Ман направляется в Бостон и получает степень доктора философии. программа сравнительного литературоведения в Гарварде. Когда его стенограмма поступает из Свободного университета Брюсселя, он подделывает ее так, чтобы казалось, что он получил степень. И.Н.С. агенты появляются снова и говорят де Ману, что он может добровольно покинуть страну или быть депортированным. Почти в то же время Гарвардское общество стипендиатов, где де Ман является младшим научным сотрудником, получает загадочное письмо, в котором рассказывается о некоторых его действиях в Бельгии. Де Ман объясняет, что его преследуют, потому что он сын «противоречивого» Анри де Мана, и его советники покупаются на эту историю.
Де Ман добровольно возвращается в Европу со своей семьей, но через два года ему удается вернуться в Соединенные Штаты на грузовом судне.
У него нет паспорта или визы, но он беспрепятственно въезжает в страну, когда агенты в Нью-Йорке отвлекаются на других пассажиров. Он почти проваливает докторскую диссертацию. экзамены, и никогда не завершает одну из глав своей диссертации, но ему присуждается степень. На протяжении всего этого он пишет критику. Статья под названием «Интенциональная структура романтического образа» опубликована во Франции в 1960, и вызывает интерес. Той осенью его нанимают в Корнелл. И здесь, к сожалению, Бариш заканчивает свою сумбурную, но увлекательную книгу.
Бэриш не пытается поставить психиатрический диагноз своему субъекту. Она отмечает, что у де Мана была привычка смотреть на свое лицо в зеркале, что она интерпретирует как признак нарциссизма. Может быть, но нарциссизм не объясняет такой поразительный обман. Это рекорд социопата. Де Ман, должно быть, знал разницу между правильным и неправильным, но эти понятия, похоже, не имели значения для его внутренней жизни. Написание антисемитских статей для пронацистских газет, воровство у его няни, отправка его ребенка на воспитание фактически незнакомым людям, вранье в Гарварде: если бы ему было нелегко это делать, они были бы невозможно для него сделать.
Де Ман не был верен своей семье или своей стране, но он также не был верен нацистам. Он приютил друзей-евреев в своей квартире и помогал распространять журнал сопротивления. Одной из причин, по которой никто в Соединенных Штатах не заподозрил, что что-то не так, была огромная величина риска, на который он пошел. Если бы вы были эмигрантом, пытающимся скрыть криминальное прошлое, стали бы вы не выплачивать квартплату везде, где бы вы ни жили? Стали бы вы утверждать, что у вас есть фиктивные ученые степени и выписки из докторов наук, которые можно легко проверить? Стали бы вы выпутываться из затруднительного положения, притворившись сыном своего дяди?
Если уж на то пошло, стали бы вы руководителем авторитетной и противоречивой школы литературной критики? Ты бы не. Вы бы попытались исчезнуть в работе по дереву. Де Ман этого не делал. Поведение, которое описывает Бэриш, не похоже на поведение человека, который хочет попасться. Это похоже на человека, которому не хватает нормального суперэго.
После того, как де Ман устроился на работу в Корнелл, он взял свою жизнь под контроль. По крайней мере, помимо финансовых просрочек, кажется, нет никаких слухов о дальнейших правонарушениях. Бэриш считает, что Пол исправился отчасти благодаря Патриции. Женщины находили де Мана привлекательным, и он не был ханжой. Но он не одобрял открытые браки и беспорядочные половые связи, вещи, свидетелем которых он был в кругу своих родителей, когда рос. Когда он встретил Патрицию, говорит Бэриш, «он сразу же и полностью влюбился, и он останется таковым, собственническим и страстным, до конца своей жизни». В прошлом Патриции не было ничего предосудительного, и она обожала его. «Это очень банально, — сказала она Баришу. «Он был любовью всей моей жизни. Кроме некоторого упрямства. [Мы] так много делились. Мы так наслаждались обществом друг друга. [У нас], казалось, никогда не было достаточно времени, чтобы сказать то, что мы должны были сказать друг другу».
Бэриш составил рассказ, который читается как академическая версия «Карточного домика».
Но даже если все, что она говорит, правда, что это говорит нам о критике де Мана? Она предлагает лишь самые расплывчатые предположения. Она считает, говорит она, что «существует глубокая связь между человеком, тайно бежавшим из Бельгии, изгнанным в 1948 году и так и не вернувшимся публично, и тем, кого мы знали поколениями позже как нашего интеллектуального и культурного лидера». задача выяснить связь с другими.
Это был разумный выбор. Во время первоначальных откровений о военной журналистике де Мана практически каждая попытка показать, что его прошлое доказывает наличие опасных тенденций в его критике, зависела от карикатуры на критику. Удивительно, как много людей в то время, которые нападали на теоретиков литературы за безразличие к концепции правильного понимания вещей, не чувствовали себя обязанными правильно понимать теории.
Де Ман мог быть негодяем, сделавшим карьеру преподавателя определенного метода чтения, но этот метод чтения не превращает людей в негодяев.
Вероятно, девяносто девять процентов людей, которые учились у де Мана, не пошли бы на красный свет — забыли об изменении стенограммы или о добровольном сотрудничестве с нацистами. Если есть этический вывод из того, чему учил де Ман, то это была бы неуверенность в себе.
Собственная попытка Бариша описать теорию де Маниана бесполезна: «позиция иронической «неразрешимости», в которой реальность — это бесконечный зал зеркал, а письмо — обязательно «извращенное» предприятие, основанное на человеческой лжи или неспособности языка самому выражать истину». Де Ман никогда не говорил ничего подобного. Это поп-постмодернистские клише, и они имеют такое же отношение к де Ману, как социальный дарвинизм к Дарвину.
Как литературный критик де Ман делал то, что американские профессора литературы делали с 1940-х годов. Он пытался понять, как работает литературный язык. Вот о чем «Интенциональная структура романтического образа»: как работают образы в романтических стихах. Де Ман находил противоречия и парадоксы в том значении, которое должны иметь романтические образы.
Но это тоже было тем, чем занимались профессора литературы. Критики 1950-х годов, эпохи новой критики, считали, что стихи работают, удерживая в напряжении несколько, иногда противоположных, значений. Ирония и парадокс были важнейшими принципами литературной формы. Если это была поэма, в ней были парадоксы. Задача критика заключалась в том, чтобы найти их.
Когда он был аспирантом Гарварда, де Ман читал полулегендарный курс под названием «Гуманитарные науки 6», который вел профессор английского языка по имени Рубен Брауэр и который был разработан для обучения студентов именно этому методу внимательного чтения. . Он оказался настоящим гением для этого. Один из его гарвардских студентов, Питер Брукс, вспоминал, как на занятиях де Ман «сидел перед текстом и просто извлекал из него волшебные вещи». Так называлась игра в литературной критике 19-го века.60, и это было все, что когда-либо делал де Ман. Он вытаскивал вещи из текстов. Его критика была демонстрацией способа чтения. Он предупреждал своих учеников не путать это с жизнью.
Незадолго до выхода книги «Интенциональная структура романтического образа» де Ман познакомился с Джеффри Хартманом на съезде Ассоциации современного языка, где де Ман выступал с докладом о Йейтсе. Хартман, тоже эмигрант, был доцентом Йельского университета. Они подружились, и когда появилась статья де Мана, Хартман довел ее до сведения М. Х. Абрамса в Корнелле. Абрамс был деканом американских романтиков и доминирующей фигурой в литературоведении: он был редактором-основателем «Антологии английской литературы Нортона», вышедшей в 1962. Абрамс добился назначения де Мана в Корнелл, и его карьера началась. В 1964 году, не имея ни книги, ни, если уж на то пошло, диплома колледжа, де Ман стал профессором.
Событие, изменившее академическую жизнь де Мана, произошло в октябре 1966 года на симпозиуме в Университете Джонса Хопкинса. Именно здесь Жак Деррида дебютировал в Америке. В 1966 году Деррида был практически неизвестен в США. Он провел спокойный год в Кембридже, с 1956 по 1957 год, читая в Гарвардской библиотеке.
(Это совпало с частью времени, которое де Ман провел в Европе.) Однако, когда он прибыл в Хопкинс, он недавно произвел фурор во Франции своей публикацией в журнале 9.0041 Критика эссе, состоящего из двух частей, под названием «Написание до письма». Мишель Фуко назвал его «самым радикальным текстом, который я когда-либо читал».
В «Письме перед письмом» Деррида впервые использовал термин «деконструкция», а деконструкция — это то, что он представил симпозиумам в Хопкинсе. Его статья упала как бомба. Мероприятие было организовано для демонстрации структурализма, а интеллектуальным героем структурализма был антрополог Клод Леви-Стросс. В последний день Деррида выступил с докладом, который, казалось бы, заключил Леви-Стросса в теплые объятия внимательного восхищения, но по существу оставил структурализм в том, что касается литературоведения, умирать.
Де Ман уже читал «Написание перед письмом» в Критике и понял, что он и Деррида пытались делать похожие вещи.
Когда Деррида был в Хопкинсе, они вместе завтракали, а когда книга Деррида «О грамматологии» была опубликована во Франции в 1967 году, де Ман написал ему, чтобы сказать, насколько он «воодушевлен и заинтересован» и как, по его мнению, она поможет ему. «прояснение и развитие моего собственного мышления».
Де Ман был на одиннадцать лет старше Деррида и, по словам Бэриша, по существу был самоучкой. Деррида был выпускником École Normale Supérieure. Но у них были общие черты, в частности интерес к философу Мартину Хайдеггеру, оказавшему большое влияние на деконструкцию (и на эссе де Мана «Интенциональная структура»). Самое главное, их профессиональные увлечения прекрасно дополняли друг друга. Де Ман читал; Деррида писал.
Дружба расцвела. Де Ман убедил Дерриду провести в Париже семинар по философским основам литературной критики для специально отобранных студентов из Корнелла и Хопкинса. В 1970 году благодаря стараниям Хартмана де Ман переезжает в Йель. (Хартман решил проблему отсутствия книги у де Мана, помогая ему собирать его эссе, которые были опубликованы в 1971 году под названием «Слепота и проницательность», классика критики двадцатого века.